В одном лице

Для Джи было важно еще и то — как она сама мне сообщила, — что этот Ромео был не в ее вкусе. «Но целоваться с ним я могу без проблем», — прибавила она.

К счастью, и Ромео ничего не имел против поцелуев с Джи — хотя все в школе были в курсе, что у Джи есть яйца (и член). Потенциальному кавалеру потребовалось бы немало храбрости, чтобы отважиться пригласить Джи на свидание; в Фейворит-Ривер этого так и не произошло. Джи всегда жила в женском общежитии; даже будучи физически парнем, она никогда не стала бы приставать к девочкам, и они это понимали. Девочки тоже никогда не беспокоили Джи.

Поселить Джи в мужском общежитии означало бы подвергнуть ее большому риску; Джи нравились парни, но поскольку сама Джи была парнем, пытающимся стать девушкой, некоторые мальчишки определенно доставляли бы ей неприятности.

Никто и представить себе не мог — и я в первую очередь, — что Джи превратится в такую прелестную юную женщину. Несомненно, некоторые ученики в Фейворит-Ривер были в нее влюблены — и гетеросексуалы, поскольку Джи была абсолютно убедительна, и геи, которым Джи нравилась именно потому, что у нее были член и яйца.

Мы с Ричардом Эбботом по очереди брали Джи с собой в Заведение повидаться с Мартой Хедли. В свои девяносто миссис Хедли была для Джи кем-то вроде мудрой бабушки; она посоветовала ей не встречаться с парнями из Фейворит-Ривер.

— Отложи свидания до колледжа, — сказала миссис Хедли.

— Я так и делаю — все мои свидания в режиме ожидания, — сказала мне потом Джи Монтгомери. — Да и все равно мальчишки в Фейворит-Ривер для меня слишком незрелые.

Был, правда, один парень, который мне казался очень даже зрелым — по крайней мере физически. Как и Джи, он учился в выпускном классе, но он был борцом, поэтому я и взял его на роль вспыльчивого Тибальта из семьи Капулетти — сорвиголовы, по чьей вине все и завертелось. Да-да, я помню, что причиной смерти Ромео и Джульетты в итоге стали давние раздоры между семействами, но ведь катализатором послужил именно Тибальт. (Надеюсь, Херм Хойт и мисс Фрост простили бы мне то, что я взял борца на роль «катализатора».)

Мой Тибальт выглядел старше, чем все прочие парни в Фейворит-Ривер, — он родился в Германии и все четыре года учебы входил в состав борцовской команды академии в среднем весе. Английский у него был правильный и очень отчетливый, но легкий акцент все же оставался. Я велел Манфреду не прятать акцент в «Ромео и Джульетте». Как вам такое — сделать Тибальта борцом с немецким выговором! Но, честно говоря, меня немного беспокоило, насколько сильно Манфред влюблен в Джи. (При том что самой Джи он тоже нравился.) Если и был в Фейворит-Ривер парень настолько храбрый, чтобы встречаться с Джи Монтгомери — или хотя бы осмелиться пригласить ее на свидание, — этим парнем, уже выросшим в молодого мужчину, был мой пылкий Тибальт.

В ту среду мы уже репетировали без подглядывания в текст — настало время шлифовки и полировки. Репетиция началась позже, чем обычно; мы собрались в восемь вечера, потому что Манфред не успевал прийти раньше: он участвовал в предсезонном матче где-то в Массачусетсе.

Я пришел в театр ближе к нашему обычному времени репетиций, примерно к семи часам — и, как я и ожидал, большинство актеров тоже явились раньше. К восьми часам мы все ждали только Манфреда — моего воинственного Тибальта.

Мы болтали о политике с Бенволио, одним из моих гомосексуальных актеров. Он был активистом школьного ЛГБТК-сообщества, и мы обсуждали нового губернатора Вермонта, демократа, «нашего защитника прав гомосексуалов», — как раз говорил Бенволио.

Неожиданно он оборвал себя:

— Совсем забыл вам сказать, мистер Эй. Там какой-то парень вас ищет. Он спрашивал о вас в столовой.

Тем вечером я как раз заходил в столовую, чтобы наскоро перекусить, и там мне тоже сказали, что какой-то парень спрашивал, где меня найти. Мне сообщила об этом молодая преподавательница с английского отделения — чем-то похожая на Аманду, но все же не Аманда. (К моему облегчению, Аманда уволилась из академии.)

— Какого примерно возраста? — спросил я. — Как он выглядел?

— Моего возраста или чуть постарше — симпатичный, — сказала она. Самой ей на вид было лет тридцать-тридцать пять.

— Сколько, по-твоему, ему лет? — спросил я моего юного Бенволио. — Как он выглядел?

— Лет под сорок, — ответил он. — Ну очень симпатичный — как по мне, прямо красавчик, — сказал он, улыбаясь. (Я подумал, что это отличный Бенволио в пару к моему волоокому Ромео.)

Актеры подтягивались к сцене — некоторые поодиночке, другие по двое и по трое. Если бы Манфред вернулся с матча пораньше, мы могли бы уже начать; большинству ребят надо было еще сделать уроки — им придется засидеться допоздна.

Вот подошли и монахи, брат Лоренцо и брат Джованни, и услужливый Аптекарь. А вот и две болтушки — леди Монтекки и леди Капулетти. И Меркуцио — всего лишь второкурсник, но длинноногий и талантливый. Этот мальчик обладал всем необходимым обаянием и отвагой для роли славного, но обреченного Меркуцио.