В одном лице

— Поверь мне, Уильям: можно заниматься межбедренным сексом, не копируя древних греков в точности, — объяснила мисс Фрост. — Не обязательно все время располагаться сзади. Лицом к лицу тоже получится, да и в других позах — даже в миссионерской.

— В какой? — переспросил я.

— Это мы попробуем в другой раз, Уильям, — прошептала она. Кажется, как раз в этот момент я услышал первый скрип ступенек подвальной лестницы. Либо мисс Фрост тоже его услышала, либо просто по совпадению именно в эту секунду она взглянула на часы.

— Вы сказали мне и Ричарду, что были на сцене — что играли — только в своем воображении. Но я видел фотографии Клуба драмы — вы играли и раньше, — сказал я ей.

— Поэтическая вольность, Уильям, — ответила мисс Фрост со своим фирменным театральным вздохом. — К тому же это была не игра. Это было всего лишь переодевание — и переигрывание! Мальчишки просто валяли дурака. В те дни в академии Фейворит-Ривер не было никакого Ричарда Эбботта. В Клубе драмы не было никого, кто знал бы даже половину того, что знает Нильс, а Нильс Боркман — педант от драматургии!

Раздался еще один скрип на лестнице, который услышали мы оба; в этот раз ошибиться было невозможно. Меня удивило то, насколько не удивленной казалась мисс Фрост.

— Уильям, мы что, так спешили, что забыли закрыть дверь библиотеки? — прошептала она мне. — Боже мой, кажется, так и есть.

У нас было так мало времени — и мисс Фрост знала это с самого начала.

После третьего скрипа, в ту незабываемую ночь в незапертой публичной библиотеке Ферст-Систер, мисс Фрост — которая до того стояла на коленях рядом с ванной и вдумчиво занималась моим членом, пока мы говорили о всевозможных интересных вещах, — встала и громким ясным голосом, впечатлившим бы мою подругу Элейн и ее мать, миссис Хедли, спросила:

— Гарри? Я так и думала, что эти трусы пошлют тебя. Это ведь ты, да?

— Э-э, ну — да, это я, — робко ответил дедушка Гарри с подвальной лестницы. Я сел в ванной. Мисс Фрост стояла очень прямо, отведя плечи назад и нацелив маленькие острые груди на открытую дверь спальни. Соски у нее стояли столбиками, а непроизносимые ареолы были размером в добрый серебряный доллар.

Когда мой дедушка осторожно спустился в подвал мисс Фрост, от уверенности в себе, с которой он выходил на сцену, не осталось и следа; он был уже не энергичной женщиной, а просто мужчиной — маленьким и лысым. Дедушка Гарри явно не вызывался добровольцем на мое спасение.

— Я разочарована, что Ричард сдрейфил и не пришел сам, — сказала мисс Фрост моему смущенному деду.

— Ричард вызвался, но Мэри его не пустила, — ответил дедушка.

— Ричард у нее под каблуком, как и все мужчины, женатые на этих Уинтроп, — сказала мисс Фрост. Дедушка не мог поднять на нее глаза, пока она стояла с голой грудью, но она не отворачивалась — и не пыталась одеться. На ней была только жемчужно-серая нижняя юбка, но она держалась так, будто была одета в вечернее платье — и даже слишком нарядное для этого случая.

— Похоже, и Мюриэл не захотела, чтобы пошел Боб, — продолжала мисс Фрост. Дедушка Гарри просто помотал головой.

— Бобби симпатяга, но он всегда был размазней — еще до того, как его загнали под каблук, — продолжила мисс Фрост. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь называл дядю Боба «Бобби», но теперь я знал, что Роберт Фримонт был одноклассником Альберта Фроста в академии, а школьные прозвища никто не использует после выпуска. (К примеру, никто теперь не зовет меня Нимфой.)

Я как раз пытался выбраться из ванной, стараясь не поворачиваться лицом к дедушке, когда мисс Фрост подала мне полотенце. Даже с полотенцем вылезать из ванной, вытираться и кое-как натягивать одежду было страшно неудобно.

— Уильям, позволь кое-что сообщить тебе о твоей тете Мюриэл, — сказала мисс Фрост, стоя как барьер между мной и дедом. — Мюриэл вообще-то была влюблена в меня — прежде чем начала встречаться со своим «первым и единственным возлюбленным» — твоим дядей Бобом. Представь, что было бы, если б я согласилась — когда Мюриэл предложила себя мне! — воскликнула мисс Фрост в своей лучшей манере ибсеновской женщины.

— Пожалуйста, Ал, не надо так грубо, — сказал дедушка Гарри. — В конце концов, Мюриэл моя дочь.

— Мюриэл — властолюбивая сука, Гарри. Может быть, узнай она меня поближе, она стала бы полюбезнее, — сказала мисс Фрост. — Меня под каблук не загонишь, Уильям, — сказала она, наблюдая за тем, как я — не очень успешно — пытаюсь одеться.

— Да уж, Ал, — воскликнул дедушка Гарри, — тебя под каблук не загонишь!

— Твой дедушка — хороший человек, Уильям, — сказала мне мисс Фрост. — Он построил для меня эту комнату. Когда я вернулась в город, моя мама думала, что я все еще мужчина. Мне нужно было где-то переодеваться, прежде чем идти на работу женщиной — и прежде чем каждый вечер возвращаться домой к матери мужчиной. Можно сказать, это даже к лучшему — по крайней мере, мне теперь легче, — что бедная мама больше не замечает, какого я пола, или какого пола я должна быть.