В одном немецком городке

– Вы были с ним в тот вечер в КЈльне. В тот вечер, когда он ввязался в драку.

– Нечто феноменальное,– сказал Краб.– Ей-богу. Вам разбавить водой? – спросил он и капнул по нескольку капель воды в каждый стакан – словно пролил скудные поминальные слезы над могилой трезвенника.– Не знаю, что на него нашло.

– А вы часто проводили с ним вечера? Краб неуверенно ухмыльнулся; они выпили.

– Это было пять лет назад, понимаете ли. У Мэри захворала мать, и она стала то и дело улетать к ней в Англию. А я оставался на положении, так сказать, соломенного вдовца.

– И вы стали время от времени сматываться из дома по вечерам вместе с Лео – выпить, подцепить девчонку, верно?

– Более или менее.

– В КЈльн?

– Обождите, старина,– сказал Краб.– Вы, черт возьми, прямо как следователь.– Он отхлебнул еще виски и, когда алкоголь разлился по жилам, поежился, словно плохой актер с запоздалой реакцией,– Господи! – сказал он.– Ну и денек. Господи!

– Ночные кабаки в КЈльне лучше, чем здесь?

– Здесь этого себе не позволишь, старина,– сказал Краб, нервно оглянувшись.– Или вам придется сначала напоить половину правительства. В Бонне надо быть чер товски осторожным. Чертовски осторожным,– без особой нужды повторил он и потряс головой для большей убедительности.– В КЈльне куда проще.

– И девчонки лучше?

– Я этим не занимаюсь, старина. Уже который год.

– Но Лео был до них охотник, верно?

– Он любит девчонок,– сказал Краб.

– Значит, в тот вечер вы отправились в КЈльн. Ваша жена была в Англии, и вы решили кутнуть вместе с Лео.

– Мы просто сидели за столиком. Выпивали, и все.– Он подкрепил свои слова жестом.– Лео рассказывал про армию: вспоминал, так сказать, былое. Странная штука. Он любил армию. Да, да, Лео ее любил. Ему надо было оставаться там, я так считаю. Но только они бы не оставили его: кадровым – ни за что! Ему не хватало дисциплины, я так считаю. Он же был мальчишка, в сущности. Как и я. А когда ты молод, тебе все нипочем. Это приходит позже. В Шерборне лупили меня как собаку. Жуть. Колоти ли почем зря – сунут голову в раковину и держат, а те, что постарше, чтоб им сдохнуть, молотят по спине. Но мне было наплевать тогда. Я думал, что такова жизнь.– Он тронул Тернера за руку.– Я ненавижу их теперь, старина,– прошептал он.– Я и не знал, что это сидит во мне. А потом вдруг вылезло наружу. Сейчас бы я мог перестрелять этих подонков за здорово живешь. Истинная правда.

– Вы встречали Лео, когда были в армии?

– Нет.

– Так откуда вы его знаете?

– Мы как-то столкнулись в Контрольной комиссии. В МЈнхенгладбахе. В четвертой группе.

– Это когда он работал по разбору претензий?

Огорошенный вопросом Тернера, Краб реагировал на него совершенно в духе того животного, с которым была созвучна его фамилия. Он весь съежился и, казалось, прямо на глазах начал обрастать незримым панцирем, под которым и замер, ожидая, пока минует опасность. Понурив голову, сгорбив спину, он поглядывал на Тернера краем розового глаза из-под полуопущенных век.

– Значит, вы выпивали и разговаривали?

– Да, помаленьку. Ждали, когда начнется кабаре. Я люблю хорошее кабаре.– Внезапно он принялся рассказывать абсолютно неправдоподобную историю о том, как он во Франкфурте во время последней конференции свободных демократов привел к себе какую-то девчонку.– Полное фиаско! – горделиво объявил он.– Чего она только не вытворяла, эта чертова мартышка, а у меня – просто никак.

Значит, драка разгорелась после кабаре?

– Нет, раньше. Возле стойки бара собралась компания немцев,– шумели, горланили песни. Лео это пришлось не по нутру. Он начал поглядывать на них. Начал рыть землю копытами. Потом вдруг крикнул официанту: «Zahlen»,– счет. Так вот, ни с того ни с сего. И во всю глотку притом. Я ему говорю: «Эй, старина, что случилось?» А он ноль внимания. «Я еще не хочу уходить,– говорю я.– Сейчас выйдут девочки, хочу поглядеть». Как об стену горох. Официант приносит счет. Лео пробегает его глазами, лезет в карман и кладет на тарелку пуговицу.

– Какую пуговицу?

– Просто пуговицу. Вроде той, что официантка нашла тогда, на столике в вокзальном буфете. Обыкновенную дерьмовую пуговицу, деревянную, с двумя дырками.– В нем до сих пор кипело возмущение.– Какого черта, кто же это оплачивает счета пуговицами! Годится это? Я подумал было, что это забавы ради. Даже рассмеялся поначалу. «А где же все остальное, что было на ней надето?» – спросил я его. Я все считал, что он шутит. Только он и не думал шутить.

– Дальше.