В огне

Фельдфебель, скорчившись у стены, орал как оглашенный – признак контузии, на перемазанном лице его светилась неподдельная радость. Хоть по уставу отделением командует унтер-офицер, на самом деле командует фельдфебель, выходец из солдат, подписавший длительный контракт… унтер-офицер скорее организатор, в то время как фельдфебельский состав – это практики войны, да и получает жалованье главный фельдфебель[47], как полковник. Но все равно… тут поручик проявил себя как настоящий командир… с полностью сорванной башкой. Он только сейчас понял, что сделал – сначала перебежал через простреливаемое пространство, причем среди стрелков было два пулеметчика, потом зашел им в тыл, прошел вдвоем с одним только бойцом три десятка метров, прикрываясь забором, и вышел аккурат во фланг позиций, которые занимали боевики, точнее, это были даже не боевики, а гвардейцы, взбунтовавшиеся регулярные войска.

И сейчас десантники, заняв новые позиции, уже защищенные, пытались понять, что к чему и куда двигаться дальше. Пули били в бетон, но пробить не могли.

Раненых уже было четверо, двое – тяжелых… Надо бы эвакуировать… раненые просто не дадут группе двигаться дальше.

Над головой прогрохотал вертолет, все его пулеметы работали, поливая пространство свинцом. Кононенко достал зеленую дымовую шашку, бросил рядом с собой, чтобы не накрыли. Поблизости боец, закинув на спину штатное оружие, осваивался с трофейным – пулемет «РП-46» с брезентовым мешком под ленту. Устаревшее оружие, а все равно пулемет лучше автомата будет…

– Волк-главный, мне нужно эвакуировать раненых, повторяю – у меня двое «трехсотых», один очень тяжелый, нужно его срочно доставить в госпиталь.

– Первый, у вас слишком горячо, чтобы сажать «птичку». Вы можете вместе с вашими ранеными продвинуться до позиций второго и третьего отделений?

– Не могу, черт… не могу. Мы не может продвигаться, тут у нас осиное гнездо настоящее. Мы не сможем продвинуться с «трехсотыми».

– Первый, вопрос – наблюдатели с вертолетов докладывают – зеленый дым принадлежит вам?

– Положительно, это наша позиция.

– Вас понял. Займите любое здание и дайте сигнал, мы все же рискнем и вышлем медицинский вертолет, задачи прежние.

– Вас понял!

Поручик огляделся по сторонам – если это так можно было назвать. Высунулся на секунду и спрятался от бьющих в бетон пуль. Хорошо, что вертолеты и пулеметы не подпускают врага ближе – иначе бы нахватались.

– Кононенко! Ко мне!

Фельдфебель, тяжелый, как медведь, перебежал, увалился рядом.

– Надо любое здание занять. Вон там подойдет. Понял?

– Понял, чего ж не понять…

– Тогда идем. Даем зеленый дым – «вертушка» подберет раненых. Потом двигаемся дальше.

– Черт… броня-то вся где, что нас без брони-то сюда?..

– А хрен ее знает… Давай – остальным, и по моей отмашке.

– Понял, старшой.

Они вышибли дверь – это было не пойми что, то ли жилое помещение, то ли нежилое, здесь так часто строили – на первом этаже торговали, на втором – жили. И на втором этаже, в разгромленной и разграбленной комнате, они нашли людей. Просто людей, живых людей, которые не стреляют в тебя и не хотят тебя убить. В обезумевшем мире – и это было немало.

Едва не выстрелили… несколько женщин в черном, и дети – много детей, десятка два, как в детском саду. Жмутся друг к другу на полу и молча смотрят на тебя.

– Спокойно! Спокойно, не стрелять!

Одна из женщин что-то заголосила – как бритвой по нервам.

– Кто говорит по-русски? Кто говорит по-русски?!

За спиной топот, пыхтение…

– Я говорю, господин…

Самая молодая – понятно. По их понятиям, женщина не может разговаривать с незнакомым мужчиной, да и паранджа, раньше ее не было.

– Здесь бандиты есть? Муджахед аст?

– Нет, здесь только мы, господин.

В комнату протиснулся Мохначев, едва не сшибив дверь:

– Господин поручик, вертолет вылетел…

– Ищите выход на крышу. Обозначьтесь зеленым дымом.

– Есть!

Поручик огляделся – большая, бедно обставленная комната, все стекла выбиты, следы от пуль на стенах…

– Не выходите на улицу, – решил он, – сидите здесь, пока стрелять не прекратят. Мы из русской армии.

Говорили, что тут и женщины бывают фанатичками. А на самом деле какие из этих – фанатички? Просто испуганные за себя и за своих детей бабы…

Привлеченный зеленым дымом, к ним приближался, разрывая лопастями сплошное облако дыма над горящим городом, вертолет…

Отправив раненых – их осталось девять, один из легкораненых отказался эвакуироваться наотрез, они снова оказались на улице. Бой смещался куда-то вперед, сейчас по ним не стреляли, только если рикошетами долетало. Даже медицинский вертолет, по тросу поднявший одного за другим троих раненых, не обстреляли.

Странно.

Снова Мохначев – с рацией:

– Главный – вас.

Понятно, что не пряники давать.

– Первому, у этих сейчас молитва, намаз. Мы нашли для вас маршрут – пятьдесят метров вперед и в проулок, налево. Пройдете пустырем – и направо у недостроенного здания. Выйдете к позициям Второго и Третьего.

– Принято, пятьдесят метров – налево.

– Верно. Поторопитесь, пока время намаза.

– Принято…

Как-то странно – намаз… Какой намаз – на войне?