В огне государственного катаклизма

«Гумилев выхлопотал себе право проехать... до Севастополя и обратно. В Севастополе допечатывалась его последняя книга стихов «Огненный столп». Деньги на это издание он нашел, по-видимому, у кого-то из крымских моряков».

К несчастью, Николай Гумилев вернулся в Петроград скоро, покинув поезд Немитца, по словам Маковского, «человека образованного и обаятельного». Вернулся на свою погибель — в ночь с 2 на 3 августа его арестовали. Немитц же ареста избежал. Представитель ОО ПВО в МСБМ А. Грибов докладывал начальнику ОО ПВО Даубе:

«Комиссия обсуждала о трех главных лицах Морведа, как-то: коморси Немце (здесь и далее как в тексте. — Правильно — Немитце. —С.З.), начальнике штаба всех Морских Сил Республики Домбровском (правильно — Домбровском. — С.З.) и главного механика Морведа Викторе (правильно — Винтере. — С.З.). Комиссия почти в целом высказалась за то, чтобы их изъять из рядов Красного Флота, но, учитывая техническую сторону Балтфлота, что их некем заменить как занимающих такие высокие посты, решили оставить под вопросом».

В 1921 году военного флота на Севере и Дальнем Востоке практически не существовало, на Черном море он был невелик. Подавляющее большинство бывших офицеров, флотских генералов и адмиралов, ставших военными специалистами Красного Флота — военморами, служили в Петрограде и Кронштадте — единственной оставшейся военно-морской базе на Балтике. В Петрограде размещались штаб и центральные учреждения, Академия, училища и научно-исследовательские организации Морских Сил Республики. Таким образом, аресты командного состава флота в Петрограде и Кронштадте нанесли сокрушительный удар по флоту в целом.

То, что случилась катастрофа и подчиненный ему Балтийский флот — МСБМ — небоеспособен, М. В. Викторову, бывшему старшему лейтенанту царского флота, стало ясно уже в понедельник к вечеру, когда он узнал о массовых арестах командного состава на кораблях и в своем штабе. В состоянии неуемной тревоги и он, и начальник штаба МСБМ Л. М. Галлер находились с начала августа. В Петрограде и Кронштадте шли аресты — возобновлялись вроде бы закончившиеся репрессии после падения Кронштадта. Грибов, представитель ОО ПВО при МСБМ, что-либо пояснить отказывался. Молчал и начальник Политотдела П. И. Курков, хотя и обещал разобраться в причинах ареста командиров-военморов в Кронштадте. Викторову и Галлеру лишь оставалось гадать о внутренних причинах происходящего. Но к исходу 22 августа, прикинув, кого «изъяли», они решили, что ждать более нельзя. Коморси Немитце находился на юге, начальник Морского штаба А. В. Домбровский от каких-либо действий без санкций коморси отказывался. Ведь это означало вступление в конфронтацию с всесильным Сладковым, с Автуховым — комиссаром штаба. Галлер быстро составил текст рапорта Немитцу от наморси Викторова. Согласился подписать его и И. К. Наумов, член РВС МСБМ и комиссар МСБМ, добавив — с уточнением.

«Минная дивизия: — боеспособность впредь до укомплектования судов минспецами, артспециалистами, механиками и командирами потеряна...

Дивизия подлодок: — боеспособность понижена на 30%...

Дивизия траления: — боеспособность понижена на 30%...

Линейный корабль «Парижская коммуна». Боеспособность нарушена...»

В конце рапорта все-таки сделал приписку осторожный комиссар Наумов:

«Фактическую сторону (военно-техническую) свидетельствую равно и относительно Дивтрала. В остальном вообще относительно фильтрации и списания комсостава остаюсь при своем мнении».

Иначе говоря, комиссар Наумов полагал аресты бывших офицеров делом необходимым и полезным.

Такого же мнения придерживался и уполномоченный ОО ПВО Грибов. 9 сентября он докладывал своему начальнику Даубе: