В огне (СИ)

Воздух сгустился, выпуская на свободу молнию. Едва зародившийся тонкий крик оборвался сразу, как электричество коснулось ее тела. Падме потеряла сознание, проваливаясь в пучины ада.

Молча, ничего не говоря, Палпатин отвернулся от женщины, направляясь к выходу.

- В бакту ее… Чтобы завтра была как новенькая, - стальным тоном приказал он гвардейцу.

Разум станет для Амидалы самой страшной клеткой. Завтра ее ждет еще одна пытка, куда хуже этой.

Теперь у Императора была прекрасная, идеальная игрушка, которая заплатит за каждый неверный шаг своего возлюбленного.

Скайуокер еще не понимает, во что ввязался… Совсем скоро он потеряет все, включая самого себя.

Комментарий к Глава 20

Опять меня понесло. Думаю, в жанры стоит добавить “Даркфик”…

========== Глава 21 ==========

Within Temptation - Lost

Evanescence – Bring me to life

_______________

Вокруг была лишь темнота, пропитанная болью и чем-то, что находилось между равнодушием и ужасом. Падме уже потеряла счет дням, проведенным в тюрьме. За исключением тех моментов, когда в камеру приходил Палпатин, она круглые сутки сидела в темноте, не понимая, где ночь, а где день.

Времени не было счета, а мучениям не было конца. Ей досаждал даже не Сидиус, который уничтожал разум и душу изнутри, прожигая мозг насквозь своим ледяным прикосновением, а то, что Энакин был мертв. Это терзало душу, разрывало все то, чем дорожила Падме, на кусочки… Разве она могла держаться на плаву, когда понимала, что ей теперь не для чего жить?

Ненависть, с помощью которой Амидала держалась на плаву первые дни, исчезла, уступая место холодному безразличию, изредка сменяющемуся звериными приступами боли. Нет, не той, что причинял Сидиус, другой. Как только в голову Падме приходила мысль, что ей остается коротать здесь весь остаток жизни, который продлится еще как минимум (если конечно, ее будут продолжать латать после каждого визита Императора) лет тридцать. Она была молодой. Даже слишком молодой.

Впервые за всю жизнь это угнетало, заставляя каждую мышцу дрожать от ужаса.

Отсюда не было другого выхода, кроме смерти, а Палпатин никогда не окажет ей такой милости. Нет… Она игрушка, которая будет вечно томиться здесь, находясь в кромешной темноте.

Падме не могла даже добраться до узкой койки, которая висела в полуметре от земли. В первый раз она пыталась найти хоть какое-то убежище, куда лечь, а теперь… Какой в этом был смысл? Вокруг было лишь отчаяние, смешанное с равнодушием.

Кромешная тьма уже не давила, а наоборот, стала неким защитником. Когда было темно – Палпатин не приходил, не мучил ее снова и снова… Молча скользя едва шевелящимися пальцами по полу, она прислушивалась, что происходило за дверями ее темницы. Только это помогало не сойти с ума.

Те редкие шаги, что выдергивали ее из болезненного забытья, были вестниками того, что где-то за пределами этой камеры еще есть жизнь, что там еще есть солнце, которое она уже отчаялась увидеть. Она даже провела маленькую классификацию для редких звуков, несущих надежду.

Твердые, решительные шаги принадлежали гвардейцам. Их она не боялась. Но были еще другие… Холодные, сеющие Тьму невесомые шаги свидетельствовали о том, что сюда скоро прибудет Сидиус.

«Надо же, вспомнишь ситха, а он и тут», - с безразличной, горькой иронией пронеслось в голове, когда за дверями, в белоснежных коридорах раздались звуки.

После короткого поскребывания ключа в замочной скважине дверь распахнулась, заливая темноту сияющим прямоугольником искусственного, холодного света.

По глазным яблокам будто мокрым полотенцем ударили – Падме прикрыла глаза, сверху для верности закрывая их ладонью. Впрочем, какой был смысл в этом вялом сопротивлении? Все равно он сейчас пройдет сюда, вновь поднимет ее, разорвет тишину своим сквозящим ядом голосом…

Тело наполнила мелкая, почти невидимая мечта о мести. Как бы он не старался, она никогда не будет валяться в ногах ситха, моля его о смерти. Он хотел этого, - Падме чувствовала всем сердцем, - однако, вопреки всему, Сидиус не получит такой радости.

Яркий, неестественный свет, зажегшийся под потолком, заполнил камеру, когда чья-то невидимая рука в управляющей комнате нажала на выключатель.

В пространстве пронесся нервный, горький смех.

- Опять пришли мучить меня?.. – произнесла Падме, удивляясь звучанию собственного, хрипло-надтреснутого голоса.

Он изменился… как и она сама. Наверное, Амидала уже начала сходить с ума, иначе как еще объяснить ту неудержимую смелость, что сейчас струилась по жилам?

Ей были безразличны предстоящие пытки, боль, которая вновь заполнит сознание… Что бы она не делала, этого нельзя избежать. А если нельзя чего-то избежать, то остается лишь одно. Нужно принять свою судьбу, смотря ей прямо в глаза.

Резко, будто желая ускорить пытки, Падме распахнула глаза, даже не моргая от яркого света. По щеке стекла маленькая, серебристая слезинка. Нет, не от печали… Просто реакция организма, который не видел света уже около суток.