В огне торпедных атак

Коммунист командир отделения мотористов Шаманский, схватив огнетушитель и кошму, прыгнул в бензиновый отсек, комсомолец Кузнецов задраил за ним герметически люк и, не обращая внимания на пули и осколки, выскочил на палубу и принялся затыкать ветошью пробоины, чтобы совсем прекратить доступ воздуха в отсек. «Сейчас произойдет взрыв, — с тревогой подумал я, — надо ошвартоваться к ближнему причалу, успеть бы высадить десантников».

Но как назло катер пошел еще медленнее.

— Старшина, в чем дело? — спросил я.

Ченчик не ответил. Я нагнулся и потрогал его за плечо.

— Старшина!

Ченчик медленно, с трудом приподнял голову и посмотрел на меня. Взгляд его был мутный, неопределенный.

— В чем дело, старшина?

— Я ранен, товарищ командир…

— Держись, старшина! Я тоже ранен, но нас ждут.

Преодолевая боль и слабость, главный старшина перевел акселератор до предела, Мотор взревел, катер пошел немного быстрее. Но одному мотору тяжело было тащить большой груз.

С западного мола сплошной трассой бил крупнокалиберный пулемет. А наш пулемет молчал.

«Кого бы поставить туда? Вряд ли из десантников кто знаком с ним», подумал я. И в это время услышал, как пулемет заработал.

Я обернулся. За турелью стоял Петрунин. Как я узнал позже, увидев, что боцман упал, командир отделения электриков бросился к турели. Развернув пулемет в сторону мола, он нажал на спусковые крючки. Но пулемет молчал. Быстро перезарядил, все равно молчит. Петрунин осмотрел замок, нашел поврежденные части и заменил их. Лента вложена в барабан, два щелчка — и уже трасса нашего пулемета скрестилась с трассой вражеского. Тот замолчал.

— Молодец, Петрунин! — крикнул я, хотя и знал, что он не может меня услышать.

Но что это? Петрунин медленно опустился около пулемета. Ранен? Да, в обе ноги. Его перенесли в машинный отсек и положили на паелы.

— Идите, я сам, — сказал он, зная, что сейчас каждый член экипажа занят и выполняет не только свои обязанности, но и работу выбывших из строя товарищей.

Достав индивидуальный пакет, Петрунин перевязал свои раны, достал из стоящего рядом ящика аварийные чопы и лежа принялся заделывать пробоины.

Саша Петрунин, комсомолец, командир электриков, был, как говорится, мастер на все руки. Он не только прекрасно знал свою специальность, но мог заменить моториста, радиста, пулеметчика.

Когда я понял, что угроза взрыва от пожара в бензоотсеке миновала, я выровнял катер на прежний курс.

Эх, если бы работал второй мотор! Скорее бы добраться до Каботажной пристани и высадить десантников. Больно было видеть, как они гибли под огнем.

«Что же с мотором? — подумал я и вдруг вспомнил:- Ведь оба моториста заняты тушением пожара в бензоотсеке. Ченчик лежит раненый в рубке. А кто же у моторов?»

— Товарищ командир! — донесся до меня тоненький голосок.

Я глянул и похолодел: из люка машинного отсека показалась белокурая, перепачканная маслом, копотью и кровью Валькина голова. В спешке, во время погрузки боеприпасов и десантников, мы опять недосмотрели за мальчиком. Он умышленно не показывался мне на глаза, опасаясь, чтобы его не оставили на берегу, а теперь в. пылу боя я совсем забыл про него.

— Валька! Ранен? — с тревогой крикнул я.

— Нет, — замотал он головой. — Я мотор починил. Можно заводить?

— Давай, Валька, давай, милый!

Валька скрылся в машинном отсеке, и через несколько секунд я услышал, как заработал второй мотор, и почувствовал, что катер заметно увеличил ход.

— Ну, теперь мы дойдем, молодец, Валька! — громко сказал я.

Оказывается, оставшись один в отсеке, Валька заметил, что правый мотор заглох. Он начал припоминать, чему его учили Кузнецов и Шаманский, и тут увидел, что по стенке бежит струйка масла.

«Ага, — подумал он, — наверное, пробит масляный бачок или маслопровод».

Валька достал из аварийного ящика дюрит, разрезал его вдоль, схватил плоскогубцы, моток проволоки и юркнул за мотор. Так и есть — пробит маслопровод. Валька попытался наложить на отверстие пластырь, но горячее масло обжигало руки, брызгало на лицо. Тогда он снял с себя голландку и набросил ее на пробитое место. Затем дюритом придавил медную трубку и быстро обмотал проволокой.

Валька старался делать все так, как во время учебных тревог учил мотористов механик Ченчик…

Вскоре послышался стук. Кузнецов открыл герметически задраенный люк в бензиновый отсек, и оттуда вывалился закопченный и обгоревший Шаманский. Он доложил, что пожар ликвидирован.

Вскочив в горящий отсек, Шаманский увидел, что один из баков пробит зажигательной пулей. Струйка бензина растекалась по баку, и языки пламени уже подбирались к нему. К нашему счастью, из этого бака бензин в моторы еще не поступал. Он был полон. Поэтому удалось избежать взрыва. Шаманский, разбив огнетушитель, бросил его в пламя, а сам стал обтягивать бак кошмой.

В то время, когда Шаманский был в бензоотсеке, Кузнецов поспевал всюду. Казалось, его не брали ни пули, ни осколки. Заткнув ветошью пробоины в районе бензинового отсека, он перенес раненого Петрунина вниз. Потом увидел навалившегося на щиток управления бледного механика Ченчика.