В огне торпедных атак

Однажды, после майских праздников, наладив мотор, мы вышли на пробу. Моторы работали хорошо, но скорости не было. В чем дело? Все проверили, обо всем передумали, а причину никак не найдем.

Вернулись в бухту. Кузнецов нырнул под катер. Вылез из воды расстроенный.

— Погнуты лопасти винтов, — доложил он.

У причалов и на дне бухты было затоплено много всякого хлама. В одном месте лежала подводная лодка, в другом — торпедные катера. Это был результат налета катеров Кочиева на порт, когда здесь базировались еще фашистские малые корабли. Очевидно, таская нашу «девятку» от причала к причалу, мы где-то и погнули лопасти.

Что же делать? Поднять катер из воды негде и нечем. Водолазов тоже нет.

Но наши мотористы и тут не отчаялись. Собрали противогазы, отвинтили гофрированные трубки, соединили их вместе. Один конец прикрепили к противогазной маске, в которой под воду опустился командир отделения, другой держали над поверхностью. Это давало возможность довольно долго находиться под водой.

Винты сняли. Но как же их выправить? Бронза — она хрупкая. Разогрели на костре, но от первого же удара молотком кусок лопасти отвалился. Что ты будешь делать! Недаром говорят: где тонко, там и рвется. Побежали искать сварочный аппарат.

А время шло. Приближались дни последних боев в Крыму. В Севастополе наши войска уже ворвались на Корабельную сторону.

Ждать больше было нельзя. Узнав, что группой, выходящей сегодня к Херсонесу, будет командовать Кочиев, мой непосредственный начальник, я решился обратиться к нему с просьбой включить и наш катер.

Константин Георгиевич внимательно посмотрел на меня и, видимо, понял мое состояние. Он коротко сказал:

— Добро, готовься!

Катер ожил. Все с радостью приступили к проверке своих боевых постов.

Только старшина Зайцев был хмур. Он не знал, радоваться ему со всеми или нет.

— Больше тысячи оборотов из моторов выжимать нельзя, — сказал он, — а то опять скиснут.

— Знаю, старшина, знаю, — весело ответил я, — нам бы только до Херсонеса дотянуть.

Кочиев дал мне задание — вместе с группой идти до мыса Ай-Тодор, а дальше, чтобы не задерживать других, следовать одному до точки встречи.

Море было спокойно. Но наш выход опять чуть не сорвался. Едва мы миновали Ай-Тодор, Кузнецов доложил:

— Прекратилось поступление забортной воды, моторы греются.

Пришлось застопорить ход.

Зайцев, обвязавшись концом, нырнул под катер. Вода была очень холодная, но механик, пока не очистил сосуны, на борт не поднялся.

И снова медленно идем к Хереонесу. Уже у Балаклавы нас застигла ночь. Мы усилили наблюдение. В этом районе плавало много разных предметов, в том числе и мины. Дублер боцмана Ромашев принайтовал себя концом к носовой мачте и, принимая на себя всю силу удара волны, когда она захлестывала палубу, показывал мне рукой на появляющиеся впереди предметы. Этим он помогал мне уклоняться от опасности.

В точку встречи мы пришли к полуночи. Катера нашли сразу. Обменявшись еле приметным сигналом, я занял свое место в конце ордера, и группа продолжала поиск.

В этот поход с нами впервые пошел недавно зачисленный на катер юнга Клеоник Шерстнев. Для него это был вообще первый боевой выход, сопряженный с неизведанными опасностями и риском для жизни. Впрочем, юноша вряд ли даже осознавал всю серьезность нашего положения. Сам поход катеров, видимо, представлялся ему лишь игрой в войну. Клеоник то и дело перебегал с места на место, все хотел видеть, во всем принимать участие. В то же время он зорко наблюдал за горизонтом и, к его чести, первым заметил караван вражеских судов.

Срывающимся от волнения голосом юнга доложил мне:

— Справа 10° — корабли противника!..

Я посмотрел в том направлении и различил темные силуэты судов, движущихся прямо на нас.

На головном катере тоже заметили противника. Кочиев, резко развернувшись, повел всю нашу группу в темную часть горизонта с тем, чтобы вражеские корабли оказались под луной, а мы — в темноте. Застопорили моторы, притаились в ожидании выхода противника на выгодную для нас позицию.

И вот перед нами стали проходить суда всевозможных типов: тральщики, катера охранения, транспорты, баржи, буксиры — все, что могло плавать, на чем могли бежать фашистские захватчики, спасаясь от ударов наших войск.

Караван еще никто не потревожил. Нашим катерам предстояло первым нанести по нему удар. «Но кому выпадет честь начать атаку?» — думал я, наблюдая за вражескими кораблями и выбирая цель. В это время в наушниках моего шлемофона раздался голос Кочиева:

— «Девятка», атакуй!..

Я даже вздрогнул от неожиданности. Радостное волнение охватило сердце, нервы напряглись до предела. В тот же миг я двинул рукоятку телеграфа вперед, Из машинного отсека послышались приглушенные звонки, фыркнули моторы, и катер малым ходом тронулся с места.

Выбрав для торпедирования большую баржу, я быстро произвел расчеты атаки и пошел на сближение до точки залпа.

Дистанция между катером и баржей быстро сокращалась. Вот осталось уже четыре, три кабельтовых, но мне кажется, что время остановилось. Какими долгими стали секунды!..