В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС

Попытавшись заговорить с незнакомкой, я, к моему глубокому разочарованию, понял, что весь предыдущий опыт общения с девушками был бесполезен в этой ситуации. Да и стоило ли здесь удивляться? Акцент и кокарда с цветами голландского флага выдавали во мне иностранца, а она определенно была немкой. И откуда ей было знать, что в те времена гонений на немцев подошедший к ней незнакомец был настроен крайне прогермански и страдал от тех же бед.

Поначалу девушка отнеслась ко мне очень настороженно, и ее даже злила моя назойливость. Однако я не отставал от нее, а чтобы доказать мои чистые намеренья, когда представилась возможность, начал рассказывать о себе. Я рассказал ей о своем прошлом, военной карьере и о том, как я сражался на стороне немцев. После этого красавица в голубой куртке перестала злиться и смотреть на меня настороженно. А мне сразу стало понятно, что отношения с ней не могут быть мимолетными и ни к чему не обязывающими. Она была совершенно другой, да и стрела купидона слишком глубоко вошла в мое сердце. Даже имя этой двадцатилетней немки казалось мне волшебным: «Бригитта! Бригитта!» — повторяя его про себя, я безумно радовался, что она перестала смотреть на меня, как на врага. Мне казалось, будто я только что сумел взять штурмом небо. Мне на память даже пришли слова Фридриха Шиллера: «Первая любовь — золотое время, когда твои глаза смотрят в распахнутые небеса».

Мои чувства к Бригитте действительно можно было назвать первой любовью, потому что с ее появлением все девушки, которые у меня были в прошлом, перестали для меня что-либо значить. Бригитта стала для меня частицей дома, частицей Германии, частицей Бреслау, каким этот город был до войны.

С тех пор мы встречались каждый день, когда у Бригитты оставалось время после работы. Как и всем немцам в Бреслау, ей приходилось работать на поляков. Правда, ее работодатели придерживались тех же взглядов, что и родители Эльжбеты. Владея магазином, они ждали, когда им представится возможность уехать в Америку и даже хотели взять с собой Бригитту в качестве приемной дочери.

Именно из магазина на Фельдштрассе я всегда и забирал ее. У меня не было ни малейшего сомнения, что именно вместе с Бригиттой я хочу прожить все свои дни. Мы гуляли часами по ее родному городу и окрестностям. Проведенные с нею теплые июньские дни в Бреслау стали самыми чудесными днями в моей жизни.

Наши встречи сопровождались лишь одним или двумя поцелуями. Тем не менее мы в короткое время стали настолько близки, что порою без слов понимали мысли друг друга. Чувствуя исключительное родство наших душ, я вскоре стал заговаривать о женитьбе. Однако мы оба понимали, что она может быть возможна лишь позднее, когда изменятся обстоятельства нашей жизни.

Кожа Бригитты была такой же коричневой, как и ее глаза. Но это вовсе не было результатом того, что она загорела, нежась на солнышке. Кожа Бригитты стала такой после принудительных работ под контролем русских на полях в окрестностях Лигница. Этот город находился в пятидесяти километрах от Бреслау. Туда Бригитта была эвакуирована вместе с матерью в январе 1945-го. Во время эвакуации она узнала на собственном опыте, что означают долгие переходы по снегу и льду при двадцатиградусном морозе. Она видела бессчетные человеческие смерти, в том числе и смерть своей матери, которая скончалась от дизентерии вскоре после их прибытия в Лигниц.

В результате Бригитта не только стала круглой сиротой, но и осталась совершенно одна. С нею не было ни родных, ни друзей, а дальнейшая судьба зависела от милости «победителей». Пьяные русские солдаты, взбешенные долгой и упорной обороной Бреслау, как правило, срывали свою злость на беззащитном немецком населении. Многих жителей, как и Бригитту, заставляли работать на полях под старым русским лозунгом: «Кто не работает, тот не ест».

Она не могла забыть, в каком плачевном состоянии была каждая из лошадей, которых запрягали в плуг. Идя за плугом, Бригитта всякий раз видела, что тянувшее его бедное животное было изранено пулями или шрапнелью. Но об этих ранах никто не заботился. Если лошади теряли силы, на их место заставляли вставать самих немцев. Но Бригитте еще везло, что в первые недели оккупации ей удавалось спасаться от насильников. Изнасилования стали тогда обычным делом. Однако Бригитта вместе с несколькими молодыми девушками пряталась в хорошо замаскированном убежище под полом в одном из домов. Иногда им приходилось целыми сутками сидеть там тихо, как мышкам, мерзнуть и страдать от голода, дожидаясь, пока ночью кто-нибудь из женщин постарше принесет им еду.