В огне желания

Присцилла потянулась к нему. Брендон привлек ее к себе осторожно, как драгоценную статуэтку. Она и выглядела такой — хрупкой и уязвимой, как в тот день в Галвестоне, когда Брендон впервые поднял ее на руки. Поэтому он велел себе не торопиться, чтобы не испугать и не обидеть ее. Склонившись к губам Присциллы, он снова удивился тому, как чисто и сладостно ее дыхание. От нее словно исходил аромат невинности, но почему-то он не остужал желания, а лишь усиливал его. На этот раз Брендон не боролся с возбуждением, а уступил ему, наслаждаясь тем, что оно нарастает.

— Господи, как же давно я ждал этого! — Он почти прикоснулся к ее доверчиво полуоткрытым губам, потом заставил их раскрыться и впустить его.

Вкус ее рта был столь же сладостен. Присцилла прижалась к нему теснее, и он ощутил набухшие соски. Протянув руку, Брендон накрыл одну ее грудь. Тихий стон удовольствия вырвался у Присциллы.

При этом Брендон иронически подумал, что юная благовоспитанная леди, к счастью, женщина из плоти и крови. Тайный огонь жил в ней и ждал своего часа, ждал пробуждения. Он понял это в день стычки с индейцами, когда держал Присциллу в объятиях под низко нависшими ветвями дуба.

И еще он подумал, что ему неслыханно повезло. Мужчина, пробудивший такой огонь, навсегда привязывает к себе женщину. Брендон поклялся, что эту ночь Присцилла Мэй Уиллз не забудет никогда…

Горячая ладонь легла на грудь уверенным ласковым движением. Сорочка была не просто тонкой: каждый кружевной цветок имел круглое отверстие в середине. Поэтому стоило соскам даже слегка приподняться и затвердеть, и какой-то цветок тот час обретал живую и темную сердцевину. Брендон не преминул воспользоваться тем, что ее грудь так удобно трогать и ласкать. Взволнованная, разгоряченная Присцилла, сама того не сознавая, отвечала на его поцелуи так, словно ничего более естественного и быть не могло. Подсознательно она трепетала при мысли о том неизвестном, что ожидало ее, но с готовностью позволяла вести себя по неведомой дороге. Сладостная лихорадка с каждым мгновением усиливалась.

С одного плеча сорочка соскользнула, и ладонь завладела обнаженной грудью. Движения его пальцев отличались необычайным разнообразием и доставляли ей неизъяснимое наслаждение. Ниже пояса их тела соприкасались очень тесно, поэтому Присцилла чувствовала, сколь велико желание Брендона. Она смутно сознавала, что твердая выпуклость слегка движется вверх и вниз вдоль ее живота, и невольно отвечала на эти движения. Сейчас и это казалось совершенно правильным. Присцилла не смогла бы остановиться, даже собрав всю свою волю. Губы Брендона тоже двигались: вниз по шее, к впадинке между ключицами, ниже, ниже… и наконец коснулись соска. Покусывание переполнило Присциллу таким сладостным наслаждением, что у нее подкосились ноги. Она осела бы на землю, если бы сильные руки не подхватили ее. Наконец девушка осознала, что ее осторожно опускают на расстеленное одеяло.

— Я не заставлю тебя ждать, жена, — с мягкой усмешкой произнес Брендон.

Новое слово было особенным, странно волнующим.

Он и правда оставил ее только на пару минут — время, достаточное для того, чтобы сбросить рубашку, тяжелый пояс с кобурой, сапоги, расстегнуть и стянуть штаны. И вот тут Присцилла увидела часть мужского тела, которую до сих пор смутно представляла себе. Боже, какая она огромная! Девушка еле слышно ахнула.

— Это только выглядит страшно, — засмеялся Брендон, устраиваясь рядом, — на самом же деле природа знает, что делает. Он тебе не повредит, обещаю, потому что все будет медленно и приятно.

С этими словами Брендон поцеловал Присциллу — легонько, ободряюще — и обнажил ее второе плечо.

Он лежал на боку, опираясь на локоть, и смотрел на Присциллу. Лунный свет падал так, что она видела крепкие мышцы на груди, животе и особенно на ногах, длинных и сильных ногах мужчины, редко покидающего седло. Плечи были гораздо шире бедер, однако Брендон казался стройным, очень высоким и полным скрытой силы. Он был именно таким, каким, по мнению Присциллы, должен быть настоящий мужчина, и ей хотелось не только смотреть, но и потрогать его. Девушка протянула руку и пробежала пальцами по плечу, по завиткам волос на груди. Брендон напрягся, и рука ее замерла.

— Нет-нет, продолжай, — тихо попросил он. — Мне приятно.

Но Присцилла все же убрала руку, и тогда он склонился к ней и прижал к себе. Поцелуй был бесконечно долгим, губы двигались все ниже, пока вновь не задержались на груди. Брендон втянул сосок в рот, и от его посасывания она испытала такое наслаждение, что чуть не потеряла сознание.

Присцилла погрузила пальцы в его чистые шелковистые волосы. Сладостное ощущение нарастало, заставляя выгибаться дугой, безмолвно умолять не останавливаться, не прекращать упоительной пытки. Она и не заметила, когда оказалась полностью обнаженной!