Въ огонь и въ воду

— Это непріятельскій лагерь просыпается, сказалъ крестьянинъ и принялся махать шпагой, подбирая поводья.

— Ты хорошо знаешь мѣстность. Что намъ теперь дѣлать? Куда идти, спросилъ король.

— Этотъ лѣсокъ — пустяки: тоненькій пологъ изъ зелени, и только. А стоитъ отрядъ дальше, въ долинѣ; какъ только спустимся, такъ на него и наткнемся… Значитъ, прямо впередъ и въ аттаку!

— Славно сказано!… А какъ тебя зовутъ?

— Поль-Самуилъ, изъ мѣстечка Монтестрюкъ, что въ Арманьякѣ.

— Ну! впередъ, Поль [1]маршъ-маршъ!

Крестьянинъ далъ шпоры коню и пустился во весь карьеръ, махая надъ головой новой шпагой и крича: бей! руби!

Въ одну минуту они пронеслись черезъ лѣсокъ. Какъ и говорилъ Поль, это былъ просто пологъ изъ зелени, и королевскій отрядъ, съ Генрихомъ IV и съ проводникомъ во главѣ, ринулся внизъ съ горы, какъ лавина. Лошади въ непріятельскомъ лагерѣ были почти всѣ еще на привязи; часовые выстрѣлили куда попало и разбѣжались. Кучка пѣхоты, собравшаяся идти на поживу, вздумала-было сопротивляться, но была опрокинута и въ одно мгновеніе ока король со своими очутился передъ самымъ фронтомъ лагеря. Тутъ все было въ смятеніи. Но на голосъ офицеровъ нѣсколько человѣкъ собрались на-скоро въ кучу и кое-какъ построились. Поль, увидѣвъ ихъ и указывая концомъ шпаги, кинулся со своими, продолжая кричать: бей! руби!

Ударомъ шпаги плашмя онъ свалилъ съ коня перваго попавшагося кавалериста, остріемъ проткнулъ на сквозь горло другому и врѣзался въ самую середину толпы.

Все подалось подъ ударомъ королевскихъ солдатъ, какъ подается досчатая стѣнка передъ стремительнымъ потокомъ, и въ одну минуту все кончилось. Четверть часа спустя, король былъ уже въ чистомъ полѣ, далеко отъ всякой погони, и вокругъ него собрались сторонники, терявшіе уже надежду увидать его въ живыхъ.

Когда пришли вечеромъ на ночлегъ, король подозвалъ Поль-Самуила, обнялъ его при всѣхъ офицерахъ и сказалъ имъ:

— Господа! вотъ человѣкъ, который спасъ меня; считайте его своимъ братомъ и другомъ. А тебѣ, Поль, я отдаю во владѣніе Монтестрюкъ, — такъ отъ него ты и будешь впередъ называться — кромѣ того, жалую тебя графомъ де Шаржполь, на память о твоей храбрости въ сегодняшнемъ дѣлѣ. На графскій титулъ и на владѣніе ты получишь грамоту по формѣ за моей подписью и за королевской печатью. Сворхъ того, я хочу, чтобъ ты принялъ въ свой родовой гербъ, на память о твоемъ подвигѣ и о словахъ твоихъ во-первыхъ, золотое поле, потому что ты показалъ золотое сердце; во-вторыхъ, чернаго скачущаго коня — въ память того, который былъ подъ тобой; въ третьихъ, зеленую голову — въ знакъ того лѣса, въ который ты бросился первымъ, и въ четвертыхъ, надъ шлемомъ серебряную шпагу остріемъ вверхъ — въ память той, которою ты махалъ въ бою и которая, видитъ Богъ! сверкала огнемъ на утреннемъ солнцѣ. А девизъ своего рода ты самъ прокричалъ и можешь вырѣзать подъ щитомъ эти два слова, которыя лучше всякихъ длинныхъ рѣчей: бей! руби!

— Какъ было сказано, такъ и сдѣлано, прибавилъ Гуго, и вотъ какъ мой предокъ сталъ сиръ де Монтестрюкъ, графъ де Шаржполь. Съ тѣхъ поръ въ нашемъ родѣ стало обычаемъ прибавлять имъ Поль къ тому, что дается при крещеньи. Первый Монтестрюкъ назывался Поль-Самуилъ, сынъ его — Поль-Улья, мой отецъ — Поль-Гедеонъ, а я зовусь Поль-Гуго и, если Богу будетъ угодно, передамъ это имя своему старшему сыну съ титуломъ графа де Шаржполь, который я считаю наравнѣ съ самыми лучшими и самыми древними. Какъ ты думаешь, Коклико?

— Ей Богу! вскричалъ Коклико въ восторгѣ, я скажу, что король Генрихъ IV былъ великій государь, а предокъ вашъ Поль-Самуилъ былъ славный капитанъ, хоть и пришелъ въ простой одеждѣ крестьянина, и все, все, высоко и славно въ этой исторіи! А ты, другъ Кадуръ, что ты скажешь?

— Богъ великъ! отвѣчалъ Арабъ.

XII Дама съ голубымъ перомъ

Разговаривая такимъ образомъ, трое товарищей проѣхали чуть не половину Франціи и нигдѣ не встрѣтили ничего особеннаго, хотя дороги въ то время были далеко не то, что теперь. Должно быть, видъ трехъ молодцовъ, крѣпкихъ и исправно вооруженныхъ, внушалъ особенное почтеніе всѣмъ ворамъ, какіе попадались на дорогѣ, а щедрость при расплатѣ располагала въ ихъ пользу всѣхъ хозяевъ въ гостинницахъ.

Переѣхавши Луару въ окрестностяхъ Блуа, они услышали въ ближнемъ лѣсу громкіе звуки рога и догадались, что благородное дворянство забавляется тутъ охотой.

— Чортъ возьми! вскричалъ Гуго, мнѣ сильно хочется взглянуть, какъ понимаютъ они охоту въ этой сторонѣ.

Погода бѣла ясная и веселая, мѣстность живописная и богатая; вблизи лѣниво протекала широкая Луара, вокругъ шли темные лѣса вплоть до самаго горизонта. Гуго, недолго думая, поскакалъ прямо къ густой дубравѣ, откуда слышался рогъ.

Черезъ нѣсколько минутъ лай собакъ привелъ его въ самую середину блестящаго общества; охота шла на оленя.