В океане "Тигрис"

Неделя, как день

С КРАСНОЙ СТРОКИ

Просыпаюсь, потягиваюсь — все нормально, я дома. Камышовые стены просвечивают оранжево, словно залез внутрь грибной корзины или карнавального фонаря. Пора из фонаря выбираться. Снаружи тоже домашнее. Вправо, к корме, — мостик, на нем высится фигура в свитере — айюба, браток, как дежурилось? Влево, к носу, — кухня, там звякают кастрюли, шипит примус, из-под крана расходной канистры журчит вода.

Утренний колокол еще не звонил. Спит мирок, который мы сами себе создали и в котором нам долго-долго обретаться.

Кто-то заметил: на парусных судах не ходят, на них живут. Плавание становится весомым отрезком существования. В эпоху Магеллана и капитана Кука в три-четыре путешествия вмещалась порой целая жизнь.

Надо уметь радоваться мелочам. Сейчас, например, обновлю дневниковую тетрадь — чем не праздник? Тетрадка толстенькая, аккуратная. Как всегда бывает, поначалу следишь за почерком, размышляешь над словом и фразой. Жаль, что это старание — до первой помарки.

ЧЕРЕДОВАНИЕ ПЛАНОВ

В Москве перед отъездом мне случилось перелистать несколько знаменитых экспедиционных дневников. Поражал лаконизм записей сподвижника Крузенштерна, командира корабля «Нева» Юрия Федоровича Лисянского: «Жестокий ветер с северо-запада принудил нас простоять на якоре шесть дней». Почти неделя в одной строке. Неужто ничего, кроме норд-веста, не заслужило внимания? Не поленился ли автор? Но нет, уже через десяток страниц, читая доскональные описания мыса Тенерифа и острова Пасхи, убеждаешься: отсутствием прилежания славный капитан «Невы» не страдал.

Просто он умел отличать важное от несущественного, владел тем, что спустя сто с лишним лет стало в кинематографе именоваться монтажом общих и крупных планов: об ином подробно, с деталями, о чем-то вскользь, панорамой или вовсе титром: «Прошел год».

Мне этому мастерству, видно, еще учиться. Не могу соблюсти меру пристальности. Теряюсь: что достойно забвения, а что — скрижалей. Впрочем, не мне и не нынче это решать.

Буду, не мудрствуя, писать, как пишется. 20 января 1978 года. Аравийское море. Оманский залив. Курс — по возможности в направлении Индостана.

ТАК, ДА НЕ ТАК

Вчера мы с Карло занимались уключиной, перевязывали ее заново, натягивали веревки со страшной силой.

Со времен Эль-Курны мы возились с ними, наверно, в тридцатый или в пятидесятый раз. Привычная, на зубок вытверженная технология. Но если бы мы — вчерашние — взглянули бы на нас — сегодняшних, то сразу бы увидели, что теперь работаем по-другому.

Начать с того, что мы не удивились ни капли, заметив, что веревки ослабли, а на стапеле, если помните, были этим обескуражены. Мы тогда не изведали еще на практике свойств сизаля, подсунутого «Тигрису» вместо манилы. Сизаль в сырости набухает и съеживается, а подсохнув, делается мягким и вялым. Любой дождик ему не на пользу. Вообще качество веревок у нас совсем не то, что на «Ра».

Дальше. Прежде чем налаживать уключину, надо приподнять рулевое весло. Когда-то по этому поводу объявлялся всенародный аврал. Теперь, после стоянки в Матре, у нас удобный подъемный механизм, канат с блоком, и странно, как мы раньше без него обходились.

Вдвоем, без особого труда, вынули весло из уключины, зафиксировали — опять же с помощью блоков — уключину у борта, вдели руль на место, обвязали, стянули — и загнали под веревки клинья, до которых тоже, как известно, дошли своим умом и не вдруг.

С точки зрения общечеловеческого опыта мы, конечно, изобретаем велосипед. Но такова уж судьба всякого Робинзона: исхитряться, открывая давно открытое. А мы тем более не профессиональные корабелы.

ПРОПЕЛЛЕРЫ

Детлеф отмерил десять метров от носа до кормы, бросил в воду деревяшку, засек время. Деревяшка проплыла дистанцию за девять секунд. Значит, наша скорость — четыре километра в час, то есть приблизительно два узла.

Вернее бы, естественно, использовать настоящий лаг, но он испортился, а скорость надо же как-то измерять. И пусть данный способ рутинен, примитивен и домотканен — мы ему рады и поздравляем Детлефа как первооткрывателя.

Голь на выдумки хитра. Бортовая качка расшатывает стены хижины, хижина ерзает и качается, сегодня ночью даже упала с потолка Ксюшина фотография — и вот рождена еще одна роскошная идея. Из угла в угол каюты натягиваются двойные тросы, между ними вставляется рейка, рейка закручивается, как винт авиамодели, тросы напрягаются, и возникает подобие жесткого винтового каркаса.

Такие же винты натянуты крест-накрест за капитанским мостиком. «Тигрис» обрастает пропеллерами — глядишь, полетит.

Возможно, завтра-послезавтра нам покажется, что пропеллерные талрепы — неотъемлемая часть конструкции «Тигриса», что никто их не изобретал, поскольку они имелись всегда.

ТРАДИЦИИ

Складывается неписаный кодекс «Тигриса». Его параграфы — сплошь увещевательны: «Заметишь неисправность — чини сразу, не откладывая», «Не отлынивай от дневальства», «Не загоняй лодку к ветру», «Не пищи».