В океане "Тигрис"

В шесть утра мы были у стапеля. Уточнили, кто чем занимается и за что отвечает, и разошлись по местам. Надлежало срочно доделать, все, без чего судно не могло быть спущено, а также хотя бы кое-что из того, с чем на суше справляться легче, чем на воде. Иными словами, предстояло бесконечное, кропотливое связывание дерева с деревом, каната с канатом — нудный, трудоемкий и, честно сказать, осточертевший процесс.

Теперь, правда, со связыванием сочеталось и развязывание: пока Эйч-Пи, Карло, Асбьерн и я возились с палубными поперечинами, затягивали узлы со страшной силой, Норман и Детлеф убирали веревки, скрепляющие судно с поддонной платформой, освобождали лодку от пут.

Работа, как всегда, шла медленно, а время летело гораздо быстрее, чем обычно, и Тур с тревогой поглядывал на часы.

К полудню стал собираться народ. Во дворе рестхауза, тихонько переговариваясь, в вежливом ожидании сидело приезжее начальство в парадных бурнусах.

Нам бы тоже присесть, перевести дух, осмотреться, однако нас трясла церемониальная лихорадка, мы больше не были хозяевами ни кораблю, ни себе: площадкой завладевал зритель, зритель прибывал, шумел, радовался и призывал начинать спектакль.

Спектакль открылся торжественным прологом. Дочь бригадира арабов разрезала ленточку, сам же он обмакнул руку в кровь жертвенной овцы и шлепнул по борту ладонью. Прозвучало имя, давно нам известное, — до сих пор мы в обиходе его избегали, странным казалось обращаться с ним к неуклюжей громадине, к чудищу на помосте, — но, видно, и впрямь настал срок соломе превратиться в корабль:

— Нарекаю тебя «Тигрисом»!

«ТИГРИС» ИДЕТ В ТИГР

Вдоль слива по железным пенькам тянулась система тросов и блоков. Закачались рукоятки камелонов. Тросы напряглись. Лодка пошла.

Платформа, на которой она строилась и с которой скоро должна была расстаться, на прощанье служила ей санями. Сани вели себя так, словно под их полозьями — не рельсы, обильно смазанные солидолом, а скрипучий песок. Никакой инерции корабль не накапливал. Полз, пока тащили, и останавливался, едва переставали тащить.

Что ж, идеального скольжения мы не ждали, ведь груз колоссальный, а склон пологий. Каждый шаг давался немалым трудом, то и дело приходилось перенастраивать блоки и заносить вперед лебедки, однако берег близился. Двое из нас стояли на палубе с шестами в руках, готовые сразу же после спуска взять управление «Тигрисом» на себя.

У самой воды, там, где по нашей просьбе разобрали часть набережной, рельсы пересекали участок свежеутрамбованной земли — гора завершалась как бы трамплином. Подходя к нему и будто почуяв финиш, судно разогналось, заскользило, выскочило на уступ, зависло, сунулось в реку — ура! — и тут же застыло как вкопанное.

Бросились сгоряча ему помогать, навалились, дернули раз-другой и убедились: застряли всерьез. Доставай катки и лопаты…

Что-то возле лодки суета. Тур с Норманом приседают на корточки, пытаются нечто разглядеть — пойду посмотрю.

НУ И НУ

Оказывается, вчера, разъединяя корпус и платформу, прозевали последний канат, и сани не отделились от днища. Ухнули в воду вместе с «Тигрисом» и проплавали под ним всю ночь — именно проплавали, даром что стальные: с одного края держал канат, с другого — приблудные снопы камыша, совсем уже непонятно когда, кем и для чего привязанные.

Подошли с аквалангами Герман, Детлеф и Норрис. Будут нырять.

— Не она ли держала? — подумал вслух Тур о платформе. Кто знает, наверное, все вместе: и она, и рельсы, и грунт…

«ТИГРИС» НЕ ИДЕТ В ТИГР

Свежий грунт, как его накануне ни уплотняли, ни ровняли бульдозером, не выдержал тяжести, подался, просел, рельсы выгнулись, и лодка увязла кормой. Буквально в нескольких метрах от цели! Полкорпуса уже плавало — кстати, лучше бы уж не плавало, потому что теперь против нас работал закон Архимеда: выталкивая из воды нос, вдавливал корму крепче и глубже.

Настелили на развороченную насыпь доски, на досках установили домкраты, принялись вывешивать и подкладывать, подкладывать и вывешивать, и финал немыслимо оттянулся, и уже вспоминать не хотелось, как утром планировали: напряжемся, быстро спустим лодку, а потом на остальные полдня дадим себе отдых.

Часам к семнадцати энтузиазм болельщиков поугас, ряды их поредели: чересчур монотонным было зрелище. Пытаясь, вероятно, его оживить, за сценические эффекты взялась природа. Туча, пылевая буря, гроза, темнота — киногруппа Би-би-си зажгла софиты, хватала кадры один другого экспрессивней, с проливными струями, с чумазыми лицами: возможно, на экране это покажется необычайно романтично, нам же было не до романтики. Мы копошились на опустевшем берегу, подступались к корме так и сяк, нитки сухой на нас не осталось, руки отваливались от усталости, и не получалось ничего, хоть тресни. На минуту прервусь.

РАСЧИСТКА

Вышло — не на минуту. Уже вечер. Кончился день хоть не авральный, но вполне трудовой.