В океане "Тигрис"

Ныряльщики работали часа три — вода в Тигре мутная, под лодкой каша из соломы, — но все-таки им удалось вслепую нащупать забытую веревку, перерезать ее, и платформа упала на дно, и нос «Тигриса», освобожденный от балласта, приподнялся над водой, и мы увидели истинную осадку корабля; она, как и ожидалось, невелика, сантиметров шестьдесят.

Потом Герман еще долго сопел и фыркал, как бегемот, вытаскивая из реки камышовый мусор, захваченный днищем при спуске, вернее, при сбросе.

Возвращаюсь во вчерашний аврал.

ДВА ВОЛОДИ

Не знаю, сколько бы еще мыкались у проклятого стога, ночь опускалась, Хейердал терял самообладание, но случилось так, что ехал мимо двадцатипятитонный КрАЗ со щебенкой, а в кабине его находились советские шоферы, Владимир Носов из Иркутска и Владимир Митюк из Москвы.

Два Володи заметили, проезжая, нашу беду, притормозили, быстро разобрались в обстановке — и предложили пихнуть.

Предложение сперва повергло нас в замешательство, боялись за судно и за них самих, но выбирать не приходилось. Вспыхнули и уперлись в корму лучи автомобильных фар, и кинооператоры получили новый выигрышный сюжет для съемок.

Мы сложили два бревна Т-образно, поперечное прижали к корме, продольное уткнули в бампер КрАЗа — не сколачивали, не связывали, держали на весу, в опасной близости к радиатору, бревна срывались и падали, мотор выл, дождь хлестал — кошмар!

Сейчас ясно, как отчаянно мы рисковали. Чудо, что никто не попал под колесо, не схлопотал бревном по голове, что грузовик, маневрируя на скользком пятачке, не свалился в реку — впрочем, во всем, что касалось грузовика, чудес не было, а было прямо-таки ювелирное искусство.

Рыча и взвывая, нависая грозной громадой, то пятясь, то надвигаясь, КрАЗ пихал лодку, пихал, пихал — и спихнул, с плеском, с брызгами, кажется, даже с куском берега.

Тем и завершился спуск.

До утра лило и грохотало, палатка содрогалась от ветра, и Ксюша волновалась, что ее сорвет, унесет.

А сегодня — тихо…

ПОДВЕДЕМ ИТОГИ

Ладно, как бы там ни было, «Тигрис» на воде, развернут, как полагается, и надежно пришвартован. Между ним и берегом поставлен понтон, сплетенный из того же камыша, — отличный понтон, прочный, изящный, как все, сделанное нашими помощниками-арабами. Вот только мачту, к сожалению, заносить по нему на борт наверняка труднее, чем посуху.

Спустив недооснащенное судно, мы многое себе осложнили. Не говоря о технологических неудобствах, связанных с достраиваньем, прибавилась масса лишних хлопот: следить за ветром, за причальными канатами, а главное, включился счетчик живучести. Со вчерашнего вечера камыш расходует — и впустую — свой плавательный ресурс.

Зато в графике можно поставить птичку. Корабль на плаву, о чем с чувством законной гордости рапортуем.

НУЛЕВОЙ ЦИКЛ

Приятно мастерить понятные вещи. Тору-сан вместе с арабами сплел коробы, с фургон размером, из бамбука и камыша. Это наши каюты. Стоят на берегу

готовые, красивые, и Тору посматривает на них с удовольствием.

Эйч-Пи и Асбьерн отвечают за мачту. Мачта — тоже понятно. Без мачты не поплывешь.

Спросите Нормана, чем он занят, он многозначительно ответит: «Парус».

У Нормана — парус, у Рашада — снабжение, у Тура — общее руководство. А у нас с Карло — поперечины. Лежат на спине «Тигриса» двенадцать шестиметровых шпал, на них громоздятся бруски и калабашки, иные с отверстиями, иные с пазами. Что для чего и зачем, трудно понять, по крайней мере, непосвященному.

Когда вырастет мостик, двуногая мачта встанет в гнезда, рулевые весла войдут в уключины, тогда, не раньше, обнаружится в наших конструкциях смысл. А пока мы и сами порой о нем забываем.

Видим перед собой куски дерева, которые нужно в бессчетных местах туго-натуго спеленать. Отматываем очередной десяток метров каната. Накладываем шлаги, продергивая раз за разом нескончаемую длину. И тянем — не руками, не плечами, становой жилой, не щадя живота. Будто неподъемный груз пытаемся оторвать от земли — и только что сами в нее не уходим, как былинные богатыри Святогоры.

Несколько узлов завяжешь, распрямишься — день прошел. И еще неизвестно, с пользой ли. Проверим, чего у нас понавязано. «Карло, полюбуйся-ка!» — «Что, опять?!»

КЛИНОПИСЬ

Впечатление такое, что кто-то нам зловредно мешает. Не персонально нам с Карло, а всем. Первыми забили тревогу строители мачты. Она у нас, как на «Ра», в виде заглавной буквы «А», со многими перекладинами. Каждая перекладина, разумеется, должна быть прочно привязана. Эйч-Пи с Асбьерном возились-возились, вечером взглянули — деревяшки болтаются.

«Уметь надо!» — наставительно произнес Карло, приглашенный как специалист высшего ранга на консультацию. «Мышц не жалеть», — подхватил я.

Вернулись гордые к своим безупречным поперечинам, а с ними та же картина. Ни одного тугого узла. Словно домовой развлекался, крался по пятам и разрушал нашу работу. Все оказалось проще.

Виновата веревка. Куплена как манильская, но, видимо, и на соседней полке с ней не лежала. За ночь впитывает влагу, съеживается от росы, днем высыхает, растягивается, и шлаги слабнут.