В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии

Со вторым прикомандированным медиком всё было намного хуже. Вроде тоже молодой парень, с первых дней в нашем движении, стоял с арматурой на блокпостах. Трудится в подразделении реально самозабвенно — по несколько дежурств кряду. Выезжает на вызовы с бригадами под обстрелами. Я его планировал на роль своего нештатного зама, брал с собой во все инспекционные поездки по подразделениям, натаскивал и обучал. Вроде по всем формальным признакам — самое время пройти обкатку боем. Тем более что Шайтан — опытнейший командир разведроты. Держись рядом с ним — и всё будет в порядке.

Однако ещё перед боем я обратил внимание на поразительный упадок морального духа у этого, в общем-то, толкового молодого офицера. Особенно меня поразило, что в ответ на мои инструкции, кивнув, он как-то равнодушно ответил: «В общем, всё равно умирать». С одной стороны, я сразу понял, что человека с таким настроением в бой посылать нельзя. С другой стороны, замены ему не было: нештатная «ударная группа» моей медицинской роты составляла на этот бой экипаж МТЛБ, и кого-либо из них выделить было нельзя, потому что тогда оставшиеся не смогут выполнять задачи на бронетехнике. Врачебный коллектив составляли либо мужчины солидной комплекции «под пятьдесят», без всякой выучки и боевого опыта — готовые мишени на поле боя, либо женщины — которых в стрелковую цепь тем более не пошлёшь. Это был тот весьма частый для командира на войне случай, когда необходимость заставляет посылать кого-либо из подчинённых в бой — при этом ты отчётливо видишь, что делать этого нельзя.

Оставалась надежда, что Шайтан всё сделает грамотно и, как бывало всегда, всё обойдётся. Я крайний раз напомнил своему офицеру, чтобы держался рядом с командиром роты и слушал его указания, и подошёл к небольшому кружку командиров подразделений. Они немного были удивлены, увидев здесь, «на передке» начальника медицинской службы бригады. Все офицеры «управлений служб бригады» дружно прятались в штабе, кроме начальника штаба бригады, — этот толковый, решительный и знающий офицер был здесь, он-то и осуществлял общее руководство процессом «на месте». Привычно посетовали на отсутствие связи, которую нам обещали-обещали, да так и не наладили. С завистью посмотрели на моего «Кэнвуда» — у меня в медицинской роте было два десятка радиостанций, присланных моими друзьями — гораздо больше, чем в любой роте, включая разведроту. Перекинулись несколькими словами и разошлись по подразделениям. Повисла та особая, томительная пауза, когда посланные приказом войска уже ушли вперёд, но ещё не встретились с противником. На весах Всевышнего уже решено, кому совсем скоро лечь в землю.

…А наши пули уже в стволах.
А в наши мины взрыватель вдет.
Но знает только Иисус да Аллах,
Кого, когда, почему и где…

Пули уже в стволах, но минуты до того мига, когда они вылетят и начнут терзать горячую плоть, растянулись, повисли в воздухе густой пеленой…

С тяжёлым воем прошли над головой снаряды наших гаубиц. Небо впереди расцвело ярчайшими бутонами разрывов. И не успел стихнуть грохот артподготовки, как воздух разодрала бешеная дробь стрелковки. Наша пехота пошла в атаку.

С этого мгновения секретность предстоящей операции существовать перестала. Я вызвал свои медицинские средства усиления: было совершенно очевидно, что одним-двумя ранеными не ограничится, и нам предстоит много работы. Разбрасывая лужи, примчалась ещё одна «Скорая» — степенно лязгая траками, подкатил МТЛБ.

Начальник штаба руководил боем по рации и телефонам, я стоял рядом и молча ждал. В душе медленно скручивалась тяжёлая пружина ожидания. Работа тактической медицины — пойти туда, где самое пекло, где пехота лежит, не поднимая головы, и снег под многими ребятами тает в багряных лужицах крови, выдернуть тех, кто лёг — как минимум, раненых, если получится — и убитых, и вернуться. И так — столько, сколько надо. Вернуть бойцов в строй, спасти мужей, детей и братьев для их близких. Поэтому я очень люблю свою работу.

Наконец-то ситуация более-менее определилась.

— Наша пехота понесла тяжёлые потери. Они на позиции возле элеватора, за Михайловкой. Выдвигайтесь туда. Заберите раненых.

Я кивнул, и мимо нашего МТЛБ проплыл наш блокпост с флагом ДНР — мы пошли вперёд, за Михайловку.

В селении, как и положено в разгар боя, было абсолютно пусто. Многочисленные воронки, в том числе и свежие, и свист пуль отовсюду. Частично выбитый, частично подходящий на подмогу своим свежими силами, противник активно сопротивлялся. Где находился элеватор — это был неразрешимый вопрос. В таких ситуациях всегда очень важно в спешке не выскочить прямиком на вражеское подразделение.

— Поворачивай к дому, осмотримся! — перекричать движок МТЛБ задача непростая, несколько часов удаётся максимум, а потом голос пропадает на пару дней минимум.