В окопах Донбасса. Крестный путь Новороссии

Красный, на редкость чёткой жестикуляцией и формулировками, буквально в паре слов обрисовал старшему танкистов диспозицию и расположение наших и противника, а также оптимальные подходы. Не раз я удивлялся и прежде, насколько у него чёткий и грамотный слог становится в критические минуты — причём при полном отсутствии не только военной подготовки, но и какого бы то ни было образования. «Может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов российская земля рождать!»

Старший колонны зловеще оскалился. Танки развернулись за посадкой и… Знаете ли вы фразу: «Пиздец подкрался незаметно?» Ничего другого не пришло мне на ум, когда, рассыпавшись цепью, наши танки и БМП пошли на хохломутантскую технику — БМП, БТР и ЗУшку на «Урале». БМП успела только развернуться. ЗУшка удирала довольно долго — пока красивый столб чёрного дыма не украсил её тушу. Дольше всех смывался БТР: даже получив одно попадание, этот уродец сумел заехать за крайние дома Логвиново (забегая вперёд скажу — там его и дожгла наша доблестная пехота). Вражеская пехота в поле стремительно заткнулась и начала разбегаться — кто успел.

Подъехал один медицинский МТЛБ — нам его прислали с другой бригады на усиление нас. К сожалению, необстрелянный экипаж заменжевался. Я их несколько раз приглашал ехать за нами — даже один раз, проехав несколько сот метров, увидел, что они не едут, и вернулся за ними. Наконец, они поехали, но лучше бы этого не делали. Нерешимость в бою — одна из самых тяжких ошибок, чреватых самыми разнообразными осложнениями, довольно часто — кровавыми.

Мы сели на МТЛБ и поехали по полю за танками. Проехали мимо развороченной вражеской БМП с открытыми дверцами, мимо чадящего «Урала». Проклятые Богом хохлопитеки, продавшие Веру и память предков за «безвизовый въезд у Еуропу» (который, как оказалось теперь, им и не светит), ехали на этих машинах, чтобы убить нас, потом убить ребят. И теперь получили своё — вон горят и валяются. Трудно передать хищную радость, которую испытываешь, когда видишь уничтоженную технику — только что ехавшую, чтобы убить тебя.

Фраза: «вокруг стоял кромешный ад» от частого использования литераторами поблекла и подутратила свою яркость, стала шаблонной. Кратко говоря, нет слов в человеческом языке — даже самом выразительном, русском — чтобы рассказать, что мы там увидели. Дым висел как плотное одеяло — над самой головой. Я ещё успел порадоваться, что эта пелена скрывает нас от вражеских гранатомётов. Днём было темнее, чем самой тёмной ночью — метров на десять видно, а далее — сплошная чёрная пелена.

Дымящиеся, свежие воронки — повсюду. Пустое в первый день боёв поле было настолько уставлено горящей техникой, что проехать можно было с огромным трудом. Везде — в технике и рядом с ней — обгорелые тела её экипажей и десанта: чёрные, скрюченные, иногда с полопавшейся кожей, под которой сочится слизью и лимфой алое мясо. Проклятые Богом хохлаческие этномутанты трое суток шли на прорыв — пёрли как на буфет, обкумаренные американской боевой наркотой, подпираемые заградотрядами из «правосеков» и наёмной западной нечисти всех мастей — от «великопольских» пшеков до педерастических Джонов из США. А наши ребята без всяких заградотрядов, без выучки и подготовки, стояли в Логвиново насмерть — в упор жгли из гранатомётов и расстреливали из автоматов всю эту свору «вильных казаков», сдыхавших за безвизовый въезд в Европу и право американцев владеть нашей землёй. Уже не раз думал — от всей души надеюсь, что милостью Всевышнего души всех без исключения хохломутантов, отступившихся от Православной Веры, пришедших убивать мирное население по указу проклятых штатовских вампиров, после того, как мы убьём их, отправляются туда, где им самое место: в геенну огненную, в ад!

Некоторые «умники» в Интернете не раз писали, что «противник в Дебальцево сдался и оказывал лишь вялое сопротивление». Чтоб я так жил, как тамошнее сопротивление было «вялым»! Противник так пёр, что некоторые танки и бэхи наши сожгли метрах в двадцати от крайних домов. Для гранатомёта это не то что «в упор» — а даже «за пределом фокуса» — стандартная граната взводится, лишь пролетев метров тридцать.

Противник штурмовал ожесточённо, лёз вперёд, совершенно не считаясь с потерями, атаковал одновременно со стороны Артёмовска — свежими силами, и со стороны Дебальцево — теми, кто пытался деблокировать группировку, выскочить из котла. Проявил немалое тактическое мастерство — и причины всего этого сочетания, совершенно нетипичного для обычных ВСУ — вялых, безынициативных, обычно трусливых, а будучи в наркотическом опьянении — упорных тупой «упёртостью зомби» — безмозглых, послушных приказу теневого покровителя — мы узнаем чуть позже.