В окопах времени (сборник)

Аще отписываю, что войско свейское отступило в Сыренск, откуда явилось, однако ж далее осаждать Ругодев нет никакой возможности. Припасы наши были несчастливым афронтом потеряны, многие офицеры да солдаты побиты в баталии или потонули на злосчастной переправе. Зело опасаемся вылазок свейских из города. О дискреции[16]гарнизона Ругодева и речи не идет, нам бы ныне ноги отсель унесть вкупе с головою. Мыслю я, недостойный, что надобно нам осаду Ругодева снять и на Новогород маршем выступить, дабы не околеть от холода и голода, а летом будущим с новыми силами возвернуться. Верю я, слуга Твой нерадивый, что быть Ругодеву со Иван-городом нашими.

Урок нынешний да будет нами выучен, ибо хоть и побили мы Каролуса, однако ж викторию праздновать права не имеем, покуда сами воевать как надлежит не научимся…»

Днепропетровск, 2009 г.

Анатолий Логинов Время царя Михаила Три миниатюры с прологом и эпилогом

Пролог

В году одна тысяча девятьсот первом заболел Его Императорское Величество Николай Второй. Болезнь была неизвестной, скоротечной и неизлечимой. После смерти Его Императорского Величества на престол взошел его наследник и брат Михаил Александрович Романов, ставший Императором и Самодержцем Всероссийским под именем Михаила Второго. Новый Император очень любил технические новинки и отличался характером более жестким, чем его предшественник. Над Российской империей взошла заря новой эпохи.

И вечный бой

Алексей поправил ленту, подтянул винт и дал пробную очередь. Пламя выстрелов забилось в надульнике, ослепляя и мешая рассмотреть что-нибудь на нейтральной полосе. Поэтому Алексей прикрыл заслонку и присел, ожидая, пока глаза отойдут. Тем временем в ответ на его очередь заполошно ответил пулемет «оранжевых», где-то несколько раз выстрелили одиночными, судя по громкости выстрелов, из винтовки, протрещал автомат. Обычное развлечение ночной смены, помогающее скоротать часы дежурства. Огонь в районе пулеметной точки утих, но спорадически возникал где-то дальше, то на одном, то на другом участке длинной линии окопов, перерезавшей, казалось, всю необъятную равнину. В капонир заглянул напарник Алексея, доброволец Георгий Орлов, невысокий крепыш, родом откуда-то из центральных губерний России.

– Что, развлекаетесь, господин юнкер? – спросил он.

– Проверил исправность пулемета, а заодно напомнил «оранжевым», что мы не спим, – усмехаясь, ответил Алексей. – Слушай, у тебя махорка осталась? Дай курнуть, рассчитаюсь, когда тыловые крысы подвезут.

– Держи. – Орлов курил немного и всегда охотно делился табачком с заядлыми курильщиками вроде Алексея. Оба свернули по небольшой самокрутке, осторожно расходуя бумагу, и, присев у стенки капонира, чтобы свечением не выдать себя, закурили.

– Слушай, Алексей, ты ж у нас из юнкеров, – последние дни Георгий разговорчив и весел, он получил с оказией письмо от родных, успевших эвакуироваться в Сибирь, – вот и скажи мне, кому и зачем весь этот бардак нужен был? Нет, я еще могу понять крестьян, они ж упертые и до земли жадные, чернорабочие… ну это теж крестьяне. А вот благородные и купчины – те чего? Разве им совсем плохо было, а? Да и нам, рабочим порядочным, неплохо жилось. Я на заводе Телефункена аж семьсот рубчиков заколачивал. Эх, жизнь…

– Так вот ты первую причину и назвал. Кто у нас заводами командовал? Симменсы, Гальске, Круппы… Наших заводчиков и купцов почти никого и не осталось, разорялись да немцами давились. Хлеб возьми. Такие хитрые тарифы были, что у них наш хлебушек дешевле, чем в России стоил. Вот ты говоришь, семьсот рублей в год получал. Да немецкий рабочий на таком же участке получал бы втрое больше, и хлеб ему дешевле стоил, и мясо. Подумай и сравни. Наши-то товары они к себе не пускали и у нас всю русскую промышленность давили. Вот тебе и повод для купцов и промышленников недовольными быть. Благородные, как ты говоришь… а кому охота в пристяжных ходить? Именно так и обстояло дело последние предвоенные годы. Ведь мы все больше и больше на положение какой-нибудь Бельгии скатывались. Вроде и самостоятельные, но все у кайзера спрашивать надо.