В окопах времени

БЪлый, блЪдный, бЪдный бЪсъ
УбЪжалъ голодный въ лЪсъ.
ЛЪшимъ по лЪсу онъ бЪгалъ,
РЪдькой съ хрЪномъ пообЪдалъ
И за горькш тотъ обЪдъ
Далъ обЪтъ наделать бЪдъ.
ВЪдай, братъ, что клЪть и клетка,
Решето, рЪшетка, сЪтка,
ВЪжа и железо съ ять, —
Такъ и надобно писать.
Наши вЪки и рЪсницы
Защищаютъ глазъ зеницы,
ВЪки жмуритъ цЪлый вЪкъ
Ночью каждый человЪкъ…
ВЪтеръ вЪтки поломалъ,
НЪмецъ вЪники связалъ,
СвЪсилъ вЪрно при промЪнЪ,
За двЪ гривны продалъ въ ВЪнЪ.
ДнЪпръ и ДнЪстръ, какъ всЪмъ известно,
ДвЪ рЪки въ сосЪдствЪ тЪсномъ,
ДЪлитъ области ихъ Бугъ,
РЪжетъ съ севера на югъ.
Кто тамъ гневно свирЪпЪетъ?
Крепко сетовать такъ смЪетъ?
Надо мирно споръ решить
И другъ друга убедить…
Птичьи гнезда грЪхъ зорить,
ГрЪхъ напрасно хлЪбъ сорить,
Надъ калькой грЪхъ смеяться,
Надъ увЪчнымъ издаваться…

Да уж, без этого стишка Пете и вовсе было не запомнить, какие слова писать через «ять»…

На следующий день я, как обычно, пошла на работу. Илюша позвонил мне очень рано, где-то в половине первого.

— Ты уже у Елены Николаевны? — удивилась я. — Что-то случилось? Почему так рано?

— Ничего не случилось… — сказал Илюша грустным голосом, и тут трубку взяла Елена Николаевна.

— А у нас такие новости! — заговорила она возбужденным голосом. — Эти ужасные гаражи наконец-то снесли, представляете? За пару часов убрали! Значит, не зря мы в мэрию жаловались — навели все-таки порядок!

До конца недели продолжалось то же самое — уже в половине первого Илюша был у Елены Николаевны и с каждым днем становился все грустнее.

В пятницу вечером, вернувшись от соседки, Илюша поковырялся в тарелке, остался равнодушным к арбузу и ушел в свою комнату.

— Он, случаем, не заболел? — спросил муж озабоченно. — Чего-то он всю неделю ходит как в воду опущенный…

— Надеюсь, что нет… — ответила я.

Немного позже я зашла к сыну в комнату. Илюша лежал, отвернувшись к стене.

— Ты не спишь? — спросила я.

— Не сплю… — прошептал сын.

— Не грусти, — сказала я и погладила его по голове. — Даже если вы больше не увидитесь, все равно будете помнить друг о друге всю жизнь.

Я поцеловала сына и вышла, погасив свет. Ночью мне приснился маленький гимназист, рисующий маме ко Дню ангела поздравительную открытку яркими чешскими фломастерами…

Москва, 2009 г.

Сергей Ким ПОГРАНИЧНИК

Вопрос Президенту РФ на пресс-конференции:

«Собирается ли Россия использовать для защиты государственных рубежей огромных боевых человекоподобных роботов?»

Ответ Президента РФ:

«Без участия человека это невозможно. Главное — это пограничник».

— Эй, Рик! Рикки! — крикнул Ахмет, стараясь перекричать грохот дизеля «Брэдли». Тут движущийся на высокой скорости БМП дернуло на какой-то колдобине, и солдат чуть не прикусил язык.

Тот, к кому он обращался, сидящий напротив него высокий, что было заметно даже в тесноте десантного отсека, капрал явно не услышал крика, продолжая спокойно дремать. Ахмет жестом попросил соседа Рика поменяться местами и плюхнулся на сиденье рядом с капралом.

— Рик!!! Твою мать, долбаный чикано! Оглох, что ли? Ты что, задница, по ночам долбишься в уши? — заорал Ахмет в самое ухо приятеля.

— Да слышу я тебя, долбаный ниггер, чего орешь? — Рикардо поднял на Ахмета глаза. — До чего вы, черные парни из Бруклина, крикливые…

— Но-но! — Ахмет показал Рику. — А не паришься за «ниггера» по морде схлопотать?!

— Ладно, Ахмет, не заводись, считай, что мы квиты. Ты меня тоже не ангелом назвал, — примирительно сказал Рикардо приятелю, — говори, что хотел!

— Ладно, — остывая, кивнул чернокожий Ахмет, которого считавшиеся в своем квартале интеллигентами родители при рождении нарекли Мартином Лютером. Однако в юности Мартин, подобно большинству своих черных «братьев», принял ислам и сменил имя. — Как думаешь, правду болтают о русских?

— Что именно? — удивленно спросил Рикардо. Ранее Ахмет совершенно не интересовался «долбаной политикой».

— Блин, ну ты че, гонишь, что ли? — обиделся спрашивающий. — Ну про то, что они с нами воевать собрались?

— Да ну… Брось ты, Ахмет… Скажешь тоже, война…