В оковах его власти (СИ)

—Ты давно такой умный стал? — он усмехнулся и посмотрел на меня исподлобья.

—Не знаю, внезапно как-то шандарахнуло.

По телу приятно разливалось тепло. Мы уселись за барную стойку, стоящую прямо в общем зале и впервые за долгое время говорили, как нормальные люди. Неприятно рубануло по грудине осознание того, что мне этого сильно не хватало. Вот так вот сидеть и говорить с другом. Как раньше. Будто бы никакого дерьма между нами не произошло.

И тут я получил звонок от сына, чем был приятно удивлен. Сражен наповал. Он первым изъявил желание поговорить. Конечно, я догадывался о причинах, побудивших его к этому, но все равно надеялся, что мы сможем мирно урегулировать вопрос.

—Кажись, сегодня я все-таки побоксирую с человеком, а не с грушей, — выдал я, допивая остатки коньяка, теперь не кажущегося мне таким уж невыносим на вкус.

—Ты так и не рассказал ему ничего? —Ваха разлил еще по одной и протянул стакан мне. Я взял его в руки и начал рассматривать янтарную жидкость, прокручивая емкость в руках.

—Нет. Не знаю как.

—Ртом, Белый. Ты сына терять не должен из-за ошибок других людей. Хватит уже. Азизе ты больше ничего не должен, как по мне. Отбегался. Свой срок отбыл, так сказать.

—Время разрушать и время строить, да? — я чокнулся с его стаканом и еще раз опрокинул в себя соточку. —Перчатки есть?

—Пфф, целый шкаф. Бери любые.

Я встал, ощущая, что все еще могу двигаться без вертолетов. Это есть зер гуд. Напялив первые попавшиеся, я подошел к груше и точечным ударом приложился правой. Затем левой. Правой. Левой. Снова и снова. Пока пот по спине не полился, пока мозг не включился окончательно, настраиваясь на самый главный мой бой. Бой с самим собой. Цель одна — мой сын, за него я готов сражаться с кем-угодно и до победного конца.

В какой-то момент мне в спину прилетел удар. И я печально улыбнулся, понимая, кто это был.

—Ты какого хера без моего ведома с моей женщиной какие-то дела имеешь, а? Ты не смей к ней вообще подходить! —сын пылал от злости. Руки его подрагивали от струящегося по телу праведного гнева. Вероятно, он прав в том, что злился. Наверное, будь я на его месте, поступил бы так же. Но как еще я должен был до него достучаться? Чтобы быть услышанным, порой нужно действовать через других людей и издалека.

—Если бы я все проблемы решал, как ты, то сейчас я бы не был там, где я есть. Предлагаю спокойно поговорить.

Во мне тлело спокойствие. Может в силу принятого на грудь спиртного, может потому что это был уже мой предел — нет смысла изводить себя дальше. Но мои слова щелкнули по носу сына, теперь он распалялся все сильнее и сильнее, не желая даже допустить вероятность обычных переговоров. Хотя даже заключенным дают возможность сказать последнее слово, а я вроде как сидеть не собирался. Чем я хуже?

—Я не хочу тебя видеть. Но сейчас ты выслушаешь меня и зарубишь у себя на носу, что Василиса — это моя, бля*ь, зона ответственности, и не смей тыкать свой нос, куда тебя не просят, ясно тебе? Увижу просто рядом с ней — переломаю ноги, будешь на коляске на работу ездить, — он толкнул меня в грудь, но это вызвало лишь улыбку. А еще гребанную гордость за то, что у меня такой сын. Не просто пацан зажравшийся какой-то, а настоящий мужик. И мало того, что он сейчас защищал свою женщину на словах, он был готов рвать за нее глотки и буквально физически.

Я тоже был способен на многое, и лучшая идея из всех возможных посетила мою голову.

—Давай пари, если на ринге победишь ты, так и быть, я больше не буду вторгаться в твою жизнь и жизнь Василисы. Если я уложу тебя на лопатки, то после мы поговорим нормально и без прикрас. Что скажешь, сын?

Лицо Руса зарделось, а брови хмуро сошлись на переносице. Он бесился адски, но все равно согласился, пусть мне и пришлось немного применить манипулятивные средства. Мне с ним разговор был нужен, и раз уж сын сам ко мне пришел, грешно было не воспользоваться всеми открывшимися возможностями.

Мы начали бой с ненависти, направленной в мою сторону абсолютно бесконечным потоком. Отражая каждый удар сына, я видел его боль, открывающуюся с последующими секундами все больше и больше. Нет, я все-таки сломал его. Мы сломали его. С виду могло показаться, что он был счастлив, но в глубине души наш сын имел свои борозды от так называемого брака с Азизой.

—За то, какой ты мудак. За маму.

За маму было сильнее всех предыдущих. Я отражал каждый. Почти. Его умения стали в разы лучше, но и мои не оказались совсем безнадежными.

—Ты имеешь право, как сын своей матери, ненавидеть меня. Но что насчет меня? Я не убивал ее, и я твой отец, моя точка зрения не в счет?

Прямо вопрос, на который я получил такой же прямо ответ, убивающий в какой-то степени и отнимающий всякую надежду.

—Она мертва, а ты живешь и продолжаешь радоваться этой жизни, так что да, не в счет. У меня нет отца!