В оковах льда

Он смотрит на меня, я уже видела у мужчин такой взгляд на женщин: подбородок опущен, взгляд исподлобья, с чуть насмешливой улыбкой. Что-то в этом взгляде мне не понятно, но вызов очевиден. Иди сюда, говорит он. Я тебя вылечу. Он сидит за своим столом, наблюдая за мной. Неподвижно, так неподвижно. Кажется, он даже не дышит.

Я смотрю на него и не знаю, что делать. Часть меня хочет подняться обойти стол и выяснить это.

— Тебе это под силу? Ты правда можешь вылечить мои синяки и ссадины? Я всегда избита и мои мышцы постоянно сводит от перегрузок. Иногда я прожигаю свою обувь и обдираю аж кожу с пяток. Это достает знаешь ли.

— Ты почувствуешь себя лучше, чем когда-либо.

— И каким же макаром?

— Есть кое-какие секреты, Дэни О'Мелли, о которых не узнать, пока ты не в теме.

Я обдумываю это:

— Так что… как на счет льда?

Он смеется и нажимает кнопку на столе:

— Фэйд. Льда мне. Срочно.

— Секунду, босс.

Пару минут спустя я сижу с упаковкой льда на полморды, кое-как заполняя это дурацкое риодановское заявление. Я почти закончила и готова поставить подпись, как вдруг меня одолевает до дикости странное ощущение где-то в ладони, держащей страницу.

Это моя левая рука, в которой я всегда держу меч, та, что почернела некоторое время назад, той ночью, когда я пронзила Охотника в сердце и убила его. Или вернее думала, что убила его. Правда, я не совсем уверена, что сделала это, но я не собираюсь печатать опровержение. Людям необходимо верить во что-то. Когда я вернулась, чтобы сфотографировать его для «Дэни Дейли» и показать людям, он исчез без следа. Словно его и не было. Ни единого пятнышка черной крови. Бэрронс говорит, их нельзя убить. После этого случая я думала, что у меня отсохнет рука. Вены почернели, вся культя стала ледяной, как кусок льда. Мне пришлось носить перчатку несколько дней. Ши-овцам я сказала, что отравилась ядом сумаха[7]. Столь редкого в этих местах, но все же еще кое-где встречающегося раньше. Не знаю, съели ли Тени и его тоже. Интересно, а если и съели, не было ли у них расстройства животиков.

Сейчас я ощущаю покалывание и нечто странное. Я изучаю руку, гадая, что со мной на сей раз. Может, закалывание Охотника что-то створило со мной. Не поэтому ли я и остановилась. А может на горизонте замаячило нечто похуже.

Это так на меня непохоже! Я сплошной оптимизм. Завтра наступит лучший день. Никогда не знаешь, какие сумасшедшие приключения  поджидают тебя за углом.

— Детка, так и будешь весь день витать в облаках, или все же  подпишешь эту чертову бумагу.

И тут меня осеняет. Я в таком шоке, что моя челюсть с грохотом падает на пол, и целую минуту мне не удается ее подобрать.

Я почти уже подписала!

Он, наверно, сидел здесь, втихаря хихикая от души, поздравляя самого себя.

Я резко поднимаю голову.

— Так что конкретно делает вплетенное в рамку договора заклинание? — Никогда раньше не встречала ничего подобного, а повидала я множество заклинаний. Ро была в этом профи. Некоторые из них по-настоящему были ужасны. Сейчас, глядя на заклинание, мне не верилось, что пропустила его. Умело вплетенные в черные декоративные рамки надписи, мерцающие руны и символы, скользили, находясь в непрерывном движении. Некоторые из них пытались сползти со страницы на мои колени.

Я комкаю лист и бросаю в него:

— Смелая попытка. Ни за что.

— Хм, ну что ж. А могла бы и подписать. Это было самое простое решение.

Он совершенно невозмутим. Я гадаю, может ли что-то вывести его из себя, потерять контроль, разозлить, заставить его вопить и кричать? Мне не удается это понять. Думаю, Риодан по жизни плывет с таким хладнокровным весельем.

— Что было бы, если бы подписала? — спрашиваю я. Любопытство. Его у меня в избытке. Мама клялась, что оно меня сгубит. Уж лучше так. Есть вещи куда и похуже.

— Некоторые секреты…

— Да, да, бла-бла, пока ты не в теме и подобная хрень. Знаем, плавали.

— Молодец.

— Не больно-то было и надо.

— Думаю, как раз токи надо. Ты терпеть не можешь чего-то не знать.

— И что?

 Мы оба застряли на месте. И подозреваю, что это «заявление» на самом деле контракт. Связывающий контракт, способный пленить чью-то душу и затолкать ее в чей-то карман. Я слыхала о таком, но не верила, что это реально. Если кому и под силу вплести душу в сделку, так это Риодану. Иерихон Бэрронс всего лишь зверь. Животное, живущее без законов и правил. А Риодан не такой. Он как машина.

— Поздравляю, детка, — говорит он, — ты прошла первое испытание. Теперь тебя можно принять на работу.

Я вздыхаю:

— Когда же уже этот день-то закончится. А здесь вообще кормят? И еще мне нужен новый лед.

В стеклянной стене его офиса неожиданно сдвигается панель, о которой я ничего не знала, а за ней обнаруживается стеклянный лифт.

Оказывается, «Честер» куда больше, чем я предполагала. Пока мы спускаемся на лифте, окружающий вид привлекает мое внимание.

И немного тревожит.

То, что он позволяет мне так много увидеть, означает, что неважно, подпишу я это дурацкое заявление или нет — он решил, что я уже на крючке.