В оковах льда

Но это не то, что сидеть в «хамви» рядом с чуваком, которому совершенно не обязательно знать, что в данный момент я бессильна и пытаться перевести в стоп-кадр все свое тело. И надумай он сейчас резко затормозить, я могла бы вылететь прямо через лобовое стекло и в итоге ходить несколько дней покалеченной поверх всех моих обычных ушибов.

Я раздраженно зыркаю на него:

— Почему на тебе никогда нет синяков?

 Что он такое? Исключение из всех правил? Дайте мне анкету, я хочу вступить в те же ряды.

— Преимущества принадлежности и так далее, — отвечает он. Иными словами, у меня нос не в том шоколаде, потому что я не вхожу в его круг избранных. Пф-ф. Тоже мне. Не больно-то и хотелось.

— Чувак, у тебя, что есть какая-то волшебная мазь? Потому что было бы неплохо поделиться со мной этой фигней.

Он подъезжает к обочине перед «Честером». Я выскакиваю из «хамви», как только он паркуется и сразу начинаю перескакивать с ноги на ногу, потихоньку, продвигаясь вперед и вправо. Войти в «Честер» без суперсил — последнее, что мне хотелось. Вытащив шоколадный батончик, я вгрызаюсь в него и проглатываю в три приема, пополняя свой резерв сил.

—  Разве мы еще не все сделали на сегодня? Что еще у тебя припасено для меня? — Я только что целый час тряслась в машине с Риоданом, ощущая себя сардиной в банке под напряжением, да еще и после потери своих сил. Он наполняет собой любое замкнутое пространство, словно из его тела рвутся еще с десяток человек. Он зол на меня за откос от осмотра той сцены до того, как она взлетела на воздух. Я тоже зла на себя, но у меня не было выбора. Без моих суперспособностей от меня толку ноль рядом с одним из таких мест. Короче полный отстой. Я хочу некоторое время побыть в одиночестве или с Танцором. Он заряжает меня. Зависать с ним ненапряжно и вообще оттяжно.

Он не отвечает мне и я оборачиваюсь к нему. Он смотрит вверх, на крышу здания с ехидным, самодовольным выражением. Я шарю взглядом по тени крыши и не врубаюсь, на что он уставился. Наверху ничего нет.

—  Чувак, ты меня слушаешь? Аллё? Ты вообще в курсе, что я еще здесь?

Он продолжал смотреть вверх, будто видел что-то, что я не могла. Как те дурацкие капли конденсата, которые — я все еще не уверена в этом — были на тех людях.

— Я всегда знаю, если ты рядом, Дэни. Я пробовал твою кровь. И теперь все время могу тебя чувствовать.

О'кей, это уже настораживает.

— То есть, когда я неподалеку, — уточняю я у него.

— Как ты думаешь я нашел тебя в той берлоге твоего маленького дружка.

— Тебе стоит внимательнее к нему присмотреться, если считаешь его маленьким.

— И таким хрупким.

— Кончай о нем говорить. Он тебя не касается. Так о чем это ты? Говоришь, что можешь найти меня, типа, где угодно и когда угодно?

 На этот вопрос существует всего один верный и один неверный ответ.

— Да.

Ответ неверный. Из-за обуявшей меня ярости перехватывает дыхание:

— Фигня. Че ты лечишь меня.

Он смеется и переводит взгляд на меня:

— Желаешь поиграть в прятки, детка? — спрашивает он мурлычущим, никогда еще не слышанным мной в его исполнении голосом, и он реально задал вопрос.

Он выпускает клыки.

— Чел, ты реально странный… ну, кем бы ты ни был.

 У меня просто нет слов.

Он снова смеется и я не могу это вынести, поэтому спешу к двери в земле — новому входу в «Честер».

Он придерживает ее для меня. Я громко соплю, пока спускаюсь по лестнице. Терпеть его не могу.

Так вот, топаю я себе через танцпол, срезая путь прямо к лестнице, держа курс на риодановский офис, чтобы по-бырому сделать то, чего он от меня там хотел, когда замечаю ее.

Она идет через основной танцпол с Иерихоном Бэрронсом на буксире, и, похоже, направляются в один из подклубов, хотя я не въезжаю с чего это вдруг. Мак здесь «любят» так же, как и меня.

Я замираю.

Ненавижу пялиться на нее. Ненавижу не знать, что твориться в ее жизни. Ненавижу то, что сделала. Вот только ничего уже не изменить, так что бессмысленно париться по этому поводу.

Риодан врезается мне в спину, толкая меня в толпу.

— Куда прешь? — шиплю я раздраженно, налетев на массивную тушу носорога, ощерившего на меня свои желтые клычищи.

Как обычно, он ничего не упускает. Его взгляд пробегает по моему лицу.

— Я думал, вы с Maк подруги.

— Подруги, — вру я.

— Тогда ступай, поздоровайся.

Вот дерьмо, ненавижу, когда он все подмечает.

— У нас крохотная размолвочка.

— «Крохотная», как же.

—  Не лезь не в свое дело.

— Научись не выказывать так явно свои эмоции, детка. За исключением тех случаев, когда ты наедине со мной. Тебе требуется основательный тренинг. Будешь демонстрировать всем свои чувства — это только вопрос времени, когда тебя кто-то вздернет за твое же нутро.

— Чувак, кто сейчас употребляет такие слова, как «нутро»? Или «выказывать»?

— Расскажи, что случилось.

Я подпираю кулаками бока.

— Это ни с какого боку не твое дело. Может, в некоторые дела ты и можешь совать свой нос. Но не во все. И в эту не смей нахер лезть.

Он как-то странно смотрит на меня.

— Ты сказала «нахер». Не нахрен.

— И это все, что тебе запомнилось из вышесказанного?