В оковах страсти

Его запах. Насыщенный запах мужчины. Животное тепло и сексуальный мускус. Его дух преобладал над всеми другими, перебивая и слегка кисловатый запах горящего факела, и съеденной ими пищи, и пряное благоухание трав, которые она подобрала для ароматизации его ванны. Запах, который улавливали ее ноздри, принадлежал ему, Фоксу. Ни время, ни события не сумели изменить его провоцирующей сущности.

Дверь со скрипом отворилась. Отступив в сторону, Фокс пропустил Николь вперед.

Знает ли он, что кровать и матрас оставались все теми же, на которых они лежали вместе три года назад? Правда, набивку из соломы и веревочные крепления пришлось сменить. Да и постельное белье было новым. Но кровать в целом все та же. Узкая, слишком узкая для двух людей, особенно сейчас, когда он стал таким могучим и длинноногим.

Фокс подошел к окну. Николь подумала, что он закроет ставни, чтобы глубокое синее сияние летнего ночного неба не проникало внутрь. Но вдруг он повернулся к ней. Свет пламени факела играл на его лице, подчеркивая благородство линий. Его глубоко посаженные глаза, погруженные в бездонную тень, казались еще глубже.

— Разденься для меня, — попросил он.

Ее сердце забилось так быстро и громко, что Николь испугалась, как бы он не услышал. Для нее наступил решающий момент: очень скоро она узнает, имеет ли она над ним какую-либо власть. Она сняла с головы серебряный обруч с тонкой газовой вуалью и положила на сундук. Но освободиться самостоятельно от платья, затягивавшегося шнуровкой под рукавами, она не могла.

— Не будешь ли ты любезен, — проговорила она. — Мне нужна твоя помощь.

Но Фокс сперва засветил свечу у изголовья кровати, затем воткнул факел в скобу на стене и только потом подошел к ней. Обнаружив шнуровку, он принялся ее распускать. Находясь рядом с ним, Николь вдыхала его мужской запах, любовалась его мужскими чертами. Выражение его лица оставалось напряженным. От предвкушения у нее в горле пересохло, а тело обмякло. Его руки трудились проворно и споро, что при его росте немало подивило Николь. С другой стороны, кому, как не ей, знать, какими искусными и нежными умели быть его длинные пальцы, какие умопомрачительные вещи они могли вытворять.

Завершив свою часть работы, он отступил в сторону.

— Я все же не могу сделать все сама, — пожаловалась Николь. При нормальных обстоятельствах она бы пригласила до его прихода горничную, чтобы та помогла ей разоблачиться. — Если хочешь, я позову служанку.

— Нет. — Он сокрушенно покачал головой, но все же подошел к женщине и помог собрать ее длинные юбки и стянуть через голову. Снятое платье упало, распластавшись на полу розовой лужицей. Испытывал ли он такое же нетерпение, как и она? Ее тело в ожидании напряглось, а лоно и соски ныли. Под платьем она носила тонкую льняную сорочку. Фокс кивнул ей, и Николь стащила ее через голову, потом разгладила волосы, откинув на спину.

Она стояла перед ним, сознавая, что, несмотря на минуты близости в прошлом, он никогда не видел ее такой, полностью обнаженной и при ярком свете свечей. Все ее существо трепетало от предчувствия. Она три года ждала этой встречи.

«Саймон!» — прозвучал сигнал тревоги в мозгу, но она не придала ему значения. У нее созрел план. Она даст Фоксу все, что он хочет, доставит ему радость и высшее наслаждение. Отдаваясь ему, она смягчит его сердце, облегчит собственную боль и утолит свое неугасаемое желание.

Но в Фоксе вдруг что-то неуловимым образом изменилось. Она заметила, как выражение настороженности и скрытой враждебности внезапно затуманило его ясный прежде лик. Такие перемены ее встревожили, но не уменьшили вожделения. Напротив, его потемневший взгляд еще больше распалял ее страсть, вознося до лихорадящих высот.

Когда Фокс обнял ее и прильнул в поцелуе, Николь ощутила скованность его движений и напряженность мышц. В поцелуе она узнала не изощренного любовника, но изголодавшегося, требовательного хозяина, вернувшегося домой после долгой разлуки. Ее обожгло потаенное пламя его страсти, его жгучее нетерпение. «Да, — подумала она, — я тоже хочу того же. Отдай мне свою страсть. Не сдерживай ее».

Она распахнула ему навстречу губы, готовая вкусить блаженство его языка, наполнявшего ее рот. Она таяла в его руках, слабела и теряла опору под ногами. Под напором чувственности все ее страхи испарились. Николь решила, что может сейчас позволить себе уступить своему желанию и что непременно найдет способ, как верховодить мужчиной.

Его руки жадно обследовали ее тело, ласкали ее грудь, живот, опускаясь с каждой минутой все ниже. Шершавые пальцы отыскали пульсирующий вход в ее лоно и погладили. По ее телу пробежала судорога, и она вздрогнула. Ее тело от ненасытного желания горело огнем. Его напряжение тоже достигло предела. Он походил на туго натянутую тетиву лука, с которого вот-вот должна сорваться смертоносная стрела.