В оковах страсти

От покрывала пахло лошадиным потом. Я натянула его до самого носа, и отвратительный запах гари исчез. В животе моем все еще урчало. Возможно, в монастыре найдется для меня еда? Что-нибудь горячее, суп, каша, все равно, лишь бы это было теплым. Я подумала о просторной монастырской кухне, в которой хозяйничал брат Фридхельм, и его разливательной ложке — намного большей по размеру, чем моя, и о его огромной сечке для мяса, которую он самоотверженно натирал до блеска, когда ему нечем было заняться. Брат Фридхельм был мечтателем, и такой же была пища, которую он готовил. Аббат говорил всегда…

Аббат… Я зажмурила глаза — Господи Боже, ведь Эрик даже ничего не знал о заговоре моего отца! Должна ли я рассказать ему об этом? Речь, в конце концов, шла о его жизни. Но я тут же подумала о том, в какую ярость мог впасть Эрик, а также о том, что в голову ему может прийти мысль на мне осуществить свою месть за все, что сделал с ним мой отец. Об этом я не переставала думать никогда.

Нет, я не скажу ему об этом. Аббата Фулко и Эрика разделяла мрачная тайна, о значении которой я даже и не подозревала. Я не могла сказать ему, что намеревалась попросить помощи в монастыре. Он ни за что не вошел бы со мной. Тем более если бы дверь нам открыл сам аббат… Но я все же уповала на христианскую любовь к ближнему и ждала от аббата милосердия и сострадания. И если бы брат Анзельн, сведущий в медицине, оказал ему верную врачебную помощь. Всевышний подсказал бы нам, что делать дальше. Если только Он не забыл про нас…

На лес опустилась ночь. Наш костер почти догорал, слабо освещая поляну, пугая жуткими, зловещими видениями, которые, как казалось мне, я видела в отблесках догорающего огня. Я медленно перевернулась на спину. В просветах между макушками деревьев виднелись редкие звезды. В их слабом мерцании этой ночью наблюдалось нечто утешительное, что помогло мне в темноте преодолеть страх. Как бы я хотела знать об этих звездах немного больше! Интересно, если бы я появилась на свет мужчиной, вероятно, совсем по-иному проходила бы моя жизнь: меня бы обучали важным вещам, и в конце концов я сама решала бы, каким путем в жизни мне идти. Но я была всего лишь женщиной, существование которой ограничено прялкой и ткацким станком; женщиной, которой пытались внушить, что думать вредно и что ее жизненное предназначение — рождение наследников… Я, недовольная, захватила рукой пучок травы и с силой выдернула его из земли.

Эрик тоже лежал на спине, уставившись в небо. Я осторожно повернула голову. Два черных озера, полные печали, заполняли его лицо, слезы переполняли их поверхность, не вытекая. Думая, что я сплю, он дал волю своим чувствам, чего я до сих пор ни разу не видела. Тоска по Родине и близким наполняла эту ночь, парила над местом нашего ночлега, и вкус ее был так горек…

Его тоска по родине, навеянная образами историй, рассказанных мне, — тоска по стране на далеком Севере, где мужчины грубы и свирепы, а женщины прекрасны, и где поклоняются таинственным богам. Игг… Иггдрасиль. Мимир. Эрикр инн Гамлессон. Я медленно произносила незнакомые имена и поймала себя на том, что мой интерес к этой стране все возрастал. Может, когда-нибудь он расскажет мне о ней побольше, если я его об этом попрошу. Или о своем отравленном брате. И речь уже вовсе не шла о том, чтобы добыть интересующую моего отца информацию, это я знала точно. Я хотела о нем узнать хотя бы ради иллюзии того, что ничего не произошло: ни пленения, ни пыток, ни недостойной клятвы, хотела услышать его собственную историю жизни до всех этих печальных событий. Хотя я понимала, что прежняя жизнь уже была не его жизнью, теперь она давила на душу тяжестью воспоминаний.

Мой взгляд скользнул по его телу, вниз, туда, где рубаха скрывала рану от копья. Он прижал к ней свою руку будто пытаясь раздавить боль. Каким сильным ни казался он мне до сих пор — перед этим ударом судьбы должен был капитулировать даже он, и впервые я засомневалась в том, что действительно смогу помочь ему… Боже милостивый, со вчерашнего дня мир перевернулся, и я вместе с ним! Он, юноша благородной крови из королевского дома, — жертва низкого заговора, который замыслил мой собственный отец, одержимый властью и жаждой мести… Все это вихрем мучительно пронеслось у меня в голове.

— Что это там у Одина? — Он приподнялся на локтях, внимательно всматриваясь в небо. Но этого не может быть…

Эрик схватил меня за руку. Значит, я и на самом деле лежала с ним рядом и не спала.

— Посмотрите-ка там, вверху!

Я взглянула туда, куда был направлен его указательный палец. На небе возникло золотистое неясных очертаний световое пятно. Почти одновременно мы поднялись на ноги, будто хотели стать ближе к этому явлению. Пятно было размытым и не имело границ, оно металось в темноте из стороны в сторону, будто не зная, в какую сторону повернуть.

— Элеонора, это комета! — прошептал Эрик. — Мастер Нафтали описал ее мне — это должно быть кометой! Вы в своей жизни видели что-нибудь подобное? Взгляните, длинный хвост тянется за ней…