В окружении Гитлера

И кто знает, не оборвалась ли бы на этом карьера Гитлера, если бы в Берлине повнимательнее следили за тем, что происходит в Баварии, где группировались все консервативные, сепаратистские и милитаристские силы, враждебно настроенные к Веймарской республике. Недостаточно серьезное отношение центрального правительства к обстановке, складывавшейся в Баварии, позволило Гитлеру постепенно воссоздать НСДАП.

В межвоенные годы много и на разный лад рассказывали о том, как Уинстон Черчилль отправился в Мюнхен повидаться с Гитлером. Будущий премьер Великобритании принадлежал тогда к оппозиции в палате общин и проявлял немалый интерес к карьере «коричневого демагога». До встречи, однако, не дошло, хотя Гитлер принял многих видных британских политиков, в том числе бывшего премьера Дэвида Ллойд-Джорджа. Отчет этого английского политика о его беседе с вождем НСДАП открыл впоследствии гитлеровской дипломатии двери даже в королевский дворец Великобритании. Неудачная миссия Черчилля в «коричневый дом» должна была иметь какие-то последствия, раз уж в своих мемуарах, написанных после второй мировой войны, Черчилль решился вернуться к этой теме.

Вот что он написал в первом томе своих воспоминаний, озаглавленном «Надвигающаяся буря», появившемся в Бостоне в 1948 году в издательстве «Хофтен Миффлин К°»:

«Летом 1932 года в связи с моими занятиями историей жизни принца Мальборо (прадед Черчилля. — Авт.) я посетил старые поля сражений на его ратном пути в Голландии и Германии. Наша семейная группа, в которую входил также проф.,[7] путешествовала по следам воинственного принца, по дорогам его славного похода от Нидерландов до самого Дуная, причем Рейн мы пересекли недалеко от Кобленца. Проведя день на полях сражений под Бленхаймом, я отправился в Мюнхен, где задержался почти на неделю.

В гостинице «Регина» некий господин представился одному из членов нашей группы. Это был Ганфштенгль (Путци); он много говорил о фюрере, с которым, по всей видимости, продолжал поддерживать очень близкие отношения. Поскольку он казался интересным и разговорчивым парнем, прекрасно изъясняющимся по-английски, я пригласил его пообедать с нами. Ганфштенгль весьма любопытно рассказывал о деятельности и планах Гитлера. Он производил впечатление завороженного. Вероятно, у него было поручение сблизиться со мной. Он прямо из кожи лез, чтобы произвести на меня как можно лучшее впечатление.

После обеда он сел за фортепьяно. Он сыграл и спел нам несколько песен так превосходно, что доставил нам большое удовольствие. Казалось, он знает все английские мелодии, которые я любил послушать. Ганфштенгль умел держать себя в обществе. Тогда он был, как это теперь называется, любимчиком фюрера. Он заявил мне, что я должен познакомиться с ним, и нет ничего легче, как это (то есть встречу) устроить. Гитлер ежедневно в пять часов заходит сюда в гостиницу и наверняка будет очень рад такой встрече.

У меня тогда не было никаких национальных предубеждений против Гитлера. Я мало что знал о его доктрине, как и о его прошлом, и почти ничего — о его характере. Я больше всего уважаю людей, которые защищают свою страну и после ее поражения, пусть даже они и принадлежат к противоположному лагерю. Гитлер, конечно же, имел право быть германским патриотом, если он того хотел. Я всегда стремился к тому, чтобы Англия, Германия и Франция сдружились. Разговаривая с Ганфштенглем, я мимоходом бросил: «Почему ваш фюрер так рьяно настроен против евреев? Я могу отлично понять, что он выступает против евреев, которые сделали что-нибудь дурное или ведут себя непатриотично; я могу также понять, если против них выступают, когда на том или ином участке они хотят перехватить власть, но какой смысл преследовать людей только за их происхождение?»

Ганфштенгль передал это Гитлеру. Наутро он пришел к обеду, был серьезен и сказал, что из встречи с Гитлером, которую он хотел устроить для меня, ничего не выйдет, ибо Гитлер сегодня днем в гостиницу не придет. После этого я больше не видел Путци, хотя мы еще несколько дней провели в гостинице «Регина». Вот так Гитлер потерял единственный шанс познакомиться со мной. Когда он потом стал всесильным, я получил от него несколько приглашений. К тому времени, однако, столько всего произошло, что приглашений этих я принять не мог».

Это все, что рассказал Уинстон Черчилль в своих записках о межвоенном двадцатилетий.

Откровениям Черчилля посвящает Ганфштенгль в своих мемуарах целую главу. Случай в Мюнхене он возвел в ранг проблемы. Ничего удивительного, если вспомнить, что, бежав от Гитлера (в 1937 г.) в Швейцарию, он, когда началась война, перебрался в Лондон и тут вопреки ссылкам на знакомство с Черчиллем был интернирован как германский подданный. Долгое время Ганфштенгля содержали в плохих условиях, и кто знает, чем закончилось бы это интернирование, если бы его под стражей не выслали в лагерь в Канаде, откуда его вытащил давний приятель по Гарвардскому университету Франклин Д. Рузвельт.