В окружении Гитлера

Результаты выборов 14 сентября 1930 г.[16] настолько ослабили негитлеровский правый лагерь и иные партии правее Центра, что ни о какой правительственной коалиции против СДПГ и КПГ без участия НСДАП и речи быть не могло. Ни Брюнинг, ни Гугенберг не могли сформировать правительство, опиравшееся на твердое большинство в рейхстаге. Брюнинг, пользовавшийся неофициальной поддержкой социал-демократов, занимал свой пост на основании ст. 48 конституции, предоставлявшей президенту право формирования так называемых президентских кабинетов, а стало быть на основании чрезвычайных полномочий (точно так же, как позднее фон Папен и генерал Шлейхер). Альфред Гугенберг, лидер некогда крупной Национал-германской народной партии, которая к тому времени уже дважды раскалывалась и теперь опять переживала внутренний кризис, в своих надеждах на захват власти мог рассчитывать лишь на поддержку НСДАП и бывших военных из «стального шлема». Гугенберг знал к тому же, что Брюнинг по различным соображениям не в состоянии предложить союз социал-демократам, во всяком случае так далеко не пошла бы камарилья Гинденбурга, которая и без того все чаще выражала неудовольствие по поводу чересчур радикальных, по ее представлениям, экономических мер правительства Брюнинга. Близкие к президенту генералы не одобряли линию Брюнинга, перед которым маячил призрак постоянно растущей безработицы, сумасшедшего взвинчивания цен и выплат по репарациям, душившим экономику Германии.

Гугенберг знал также, что Гитлер сейчас не пойдет ни на какую коалицию с Брюнингом, хотя тот и предпринимал подобного рода зондаж. Об этом вспоминает друг Брюнинга, министр в его правительстве Готфрид Тревиранус («Конец Веймара»), да и сам Брюнинг в своих мемуарах. По просьбе канцлера Гинденбург даже принял Гитлера и Геринга, и, хотя президент готов был, как он сам признавался, предложить Гитлеру самое большее— портфель министра почт, Брюнинг своего, кажется, добился. В тот период было очевидно, что Гитлер не примет никакого предложения, которое способно скомпрометировать его в глазах собственных сторонников. В обстановке серьезного политического и экономического кризиса у Гитлера, пойди он на коалицию с Брюнингом, были бы связаны руки, и он растерял бы авторитет в партии и у своих союзников. Зато сам по себе факт, что президент принял его как потенциального кандидата на высокий пост, имел для него не только эмоциональное, но и политическое значение. Из главаря движения он превращался в признанного политика. Теперь он мог разговаривать с Гугенбергом на равных, даже свысока. Это и нужно было Брюнингу.

К тому же и обстоятельства благоприятствовали Гитлеру. После бесплодных дебатов по бюджету 1931 года рейхстаг отложил сессию до 13 октября 1931 г. Гитлер решил использовать это для еще большего развертывания агитации в пользу «национальной оппозиции». Пропаганда стоила больших денег, но после выборов осенью 1930 года, когда НСДАП завоевала 107 мест в рейхстаге, агитаторы Гитлера пользовались депутатскими пособиями и бесплатными железнодорожными билетами, благодаря чему им незачем было сначала искать финансовой поддержки, чтобы предпринять массовое наступление на республику. Во внепарламентских акциях они быстро нашли другого союзника — «стальной шлем». Эта милитаристская, откровенно монархическая организация бывших солдат-фронтовиков своей главной задачей считала теперь «заключение союза Гугенберга и Гитлера со «стальным шлемом»». Идея создания «национальной оппозиции» родилась, собственно говоря, в головах руководителей «стального шлема» (Зельдте, Вагнер, Дюстерберг), которые, долго выбирая между Гинденбургом и Гугенбергом, с годами зашли так далеко вправо, что в конце концов отдали свои симпатии Гитлеру. «Стальной шлем» последовательно боролся со всеми, кто, по его мнению, «поддерживал германский «междурейх» (Zwischenreich) — враждебных Бисмарку марксистов». Постепенно превращаясь в рупор гитлеровской пропаганды среди бывших солдат-фронтовиков, «стальной шлем» по сути дела сам помог Гитлеру впоследствии ликвидировать эту организацию — ее поглотила CA.