В орбите войны; Записки советского корреспондента за рубежом 1939-1945 годы

Захват Дании и Норвегии германскими войсками был для шведов неожиданным ударом, который поверг их в состояние смятения и страха, горя и отчаяния. В одну ночь были почти полностью прерваны или невероятно осложнены давние и тесные государственные связи между Швецией и этими скандинавскими странами – с Норвегией она была до начала XX века в одной унии под единой короной, – а также многочисленные и многообразные деловые, культурные и даже семейные узы. И все же Швеция не двинула даже пальцем, чтобы помочь своим ближайшим соседям. Ни один «доброволец» не был послан в Норвегию, где шли хотя и запоздалые, но ожесточенные схватки между германскими войсками и отдельными частями норвежской армии или группами солдат. Ни одна зенитка и ни одна противотанковая пушка Боффорса не были переброшены через шведско-норвежскую границу и ни один ящик снарядов или патронов не был доставлен отступившим в глубину страны или в горы норвежским патриотам. Даже воинственно-крикливые газетные стратеги, истратившие столько смешанных с ядом чернил, чтобы расписать «русскую агрессию» в Финляндии, не осмелились осудить захват Германией двух скандинавских стран с тем яростным ожесточением, с каким они осуждали желание Советского Союза отодвинуть на несколько километров советско-финскую границу, с которой на второй по величине советский город нацеливались сотни дальнобойных, крупнокалиберных пушек. Военные действия, вспыхнувшие в разных местах норвежского побережья, описывались с удивительной бесстрастностью, будто речь шла о пограничном конфликте между дальними латиноамериканскими странами.

Швеция была не на шутку напугана решительным и наглым шагом Гитлера. Хотя правительство 10 апреля объявило о готовности защищать свой нейтралитет, военное командование знало, что у него мало возможностей оказать должное сопротивление германскому вторжению: обороноспособность страны была серьезно ослаблена переброской значительной части военной авиации, противовоздушной и наземной артиллерии, а также всех видов снаряжения Маннергейму. Не были ослаблены лишь военно-морские силы да береговая оборона, но адмиральско-офицерский состав их был ненадежен.

На четвертый день после германского вторжения мы обратили внимание на то, что во всех проанглийских газетах появились статьи, призывающие очистить Швецию от людей, подобных Квислингу. (Не трогая его берлинских хозяев, шведские журналисты поносили их норвежского наемника последними словами). На другой день – 13 апреля появились слухи о военном заговоре. Одни утверждали, что заговор раскрыт и заговорщики обезврежены, другие говорили, что заговор только готовится и что его надо ждать со дня на день или даже с часа на час.

По ранее достигнутой договоренности мы встретились 15 апреля с Рейтерсвердом в его кабинете в Шведском телеграфном агентстве. Хотя директор ТТ был в тот день очень занят, он все же не захотел отложить обед, на который я пригласил его еще в начале месяца, и мы отправились в такси за город, на маленький островок Лидингён, знаменитый тем, что на самом краю высокой скалы стоял ресторан с великолепным видом на море. Почти всю дорогу Рейтерсверд молчал, мрачно разглядывая лихорадочные военные приготовления на улицах столицы: нижние этажи зданий укрывались мешками с песком, стекла окон перекрещивались бумажными лентами, на стенах домов рисовались жирные белые стрелы со словами «Убежище». У тротуаров размещались крупные железобетонные трубы, в которых могли, скрючившись, спрятаться жители столицы, застигнутые тревогой на улицах.

За столом Рейтерсверд, с которым мы, естественно, обсудили трагически осложнившуюся обстановку в Скандинавии, как бы между прочим заметил, что мой знакомый Вагенер – он был не только корреспондентом главной гитлеровской газеты в Стокгольме, но и ляндесляйтером, то есть руководителем всех немецких нацистов в Швеции, – недавно сказал заведующему иностранным отделом ТТ Мальгрену, что положение Швеции было бы много лучше, если бы на смену нынешней проанглийской верхушке в Стокгольме пришли другие руководители. Желание Берлина заменить возглавляемое социал-демократами правительство Швеции другим, более правым и теснее связанным с Германией, было давно известно, и я не обратил сначала особого внимания на намек Рейтерсверда, хотя вскоре вспомнил о нем.