В оркестре Аушвица

Мне легко представить, какими были его последние мгновения, но ты не должен узнать ни одной детали неудавшейся жизни и неестественной, бесчеловечной смерти. Я сделаю все, чтобы ты не узнал, через что я прохожу и какую цену плачу за мои слабости и давние ошибки…

Милый мой малыш… Ты ничего не построишь из живущих в моей душе образов смерти, мучительных вопросов и чувства вины, это яд, кислота, чистое зло, небытие, не стоит ими делиться. Ты не должен увязнуть в кошмаре, и я обещаю не допускать тебя до него, пока буду жива.

Не исключено, что, храня мой секрет, я возвожу стену молчания, которая дорого нам обойдется, и все-таки предпочитаю это рассказу, пусть даже приукрашенному, о двух годах, проведенных вне мира живых. Зачем взваливать на тебя и других людей такой груз? Я беру на себя ответственность, делаю выбор в твоих интересах — имею права как мать. Я знаю, это в твоих интересах, но горюю: барьер будет непреодолимым. Ничего не поделаешь. Ты не узнаешь, какой была моя жизнь там и на что я пошла, пытаясь ее сохранить.

Я вернулась, не зная, что твой дедушка мертв — как и наша чудесная Лидия и ее родители. Масштаб несчастья проявлялся постепенно, и в какой-то момент я спросила себя, имею ли право на жизнь, и едва не потонула. В каждом взгляде мне чудился упрек, каждый вопрос требовал оправданий.

Я вышла из поезда на платформе брюссельского вокзала и увидела людей, протягивавших мне фотографии. Возможно, кого-то из них я встречала в лагерях, но не могла отождествить живых с ходячими трупами. Каждый родитель, брат, муж бросал мне в лицо молчаливые обвинения: «Почему вы здесь, а они, те, кого мы продолжаем ждать, веря в чудо, исчезли?»

Твое рождение стало великим счастьем, но мира в душе я не обрела. Видения еще долго будут меня преследовать, чаще всего ночью. Твоему бедному отцу кое-что известно о моих кошмарах, уж ты мне поверь… Полутемный вокзал, покряхтывание локомотива, я ищу и не нахожу отца и младшую кузину среди толпы пленников, вываливающихся из вагонов для перевозки скота; рядом со мной дерутся за кусочек жира со дна котелка две девушки, они похожи на разъяренных львиц, и я не знаю, как их разнять, я бреду в колонне узниц, одетых в полосатые робы, над нами небо пепельного цвета, меня окутывает вонь, вверх поднимается жирный дым…