В особом эшелоне

Формировался полк как новая танковая часть на базе 166-й танковой бригады, которая летом 1942 года вела тяжелые оборонительные бои на Дону и под Сталинградом. Укомплектование личным составом и боевой материальной частью проходило неподалеку от Москвы. Штаб, все службы и подразделения располагались на окраине одного из сел, к которому примыкал лесной массив. Стояли дождливые дни, куда ни пойдешь — непролазная грязь, но это не снижало напряженного ритма боевой подготовки, которому была подчинена вся жизнь моих однополчан.

Сразу же включился в будни штабной работы. Главное внимание уделялось уплотненному до предела распорядку дня танковых рот. Он был насыщен тактическими учениями, боевыми стрельбами, занятиями по вождению танков, их ремонтом и обслуживанием, изучением уставов, танковых радиостанций и правил работы на них, политзанятиями.

Командир полка майор Иван Иванович Могильченко неизменно находился с танкистами. Сухощавый, смуглый, на первый взгляд немного сумрачный, майор не пропускал ни одного дня, чтобы не побывать С экипажами боевых машин на стрельбище, на занятиях в поле. Это был грамотный и энергичный командир.

Его заместителем по политчасти был киевлянин Василий Иванович Цетенко, по званию — батальонный комиссар. Невысокий и крепко сбитый, Цетенко выделялся спокойствием, выдержанностью. В прошлом партийный работник, он умел сразу располагать к себе людей, вызывать их на душевный, доверительный разговор.

Как и командир, Цетенко каждодневно вращался в гуще бойцов, проводил политинформации, беседы, внимательно присматривался к новичкам, всесторонне изучал их. Василий Иванович часто делился опытом летних оборонительных боев на Дону и под Сталинградом, в которых участвовал, будучи комиссаром бригады.

Помнится, как-то довелось мне присутствовать на одной из таких бесед.

— У нас с вами одна-единственная задача: уничтожить зарвавшегося врага, — говорил Василий Иванович бойцам, четко произнося каждое слово, чтобы как можно глубже оно запало в сознание бойцов. — Враг силен и опытен, но мы одолеем его. В донских степях мы познали тяжесть и горечь отступления. Противник тогда намного превосходил нас в силах. Но мы навязывали ему бой, где только могли. И он не добился своей цели. Гитлеровцам никогда не овладеть Сталинградом! — Цетенко решительно рубанул перед собой крепко сжатым кулаком и, сделав небольшую паузу, продолжал:

— Они, конечно, умеют вести огневой бой. Но, заметьте, немецкие танки не шли в атаку без пехоты и поддержки авиации. А на поле боя экипажи «панцерников» не проявили ни особой смелости, ни оперативности. Наши же танкисты, как и все советские воины, показали в боях настоящую доблесть и отвагу.

Комиссар прошелся два шага вперед, два — назад, потом окинул всех внимательным взглядом:

— А что можно сказать об их пехоте?

Она сильна автоматическим огнем, но быстрого движения в открытой схватке и решительных атак я не видел. Наступая, фашисты не жалели патронов, но стреляли часто наугад. Ночью их передний край был хорошо виден, он высвечивался трассирующими пулями и ракетами всех цветов. В темноте фашисты всегда явно нервничали. Темнота им не по душе. А как мы ночью прослеживали их маневр? По автоколоннам. Они двигались в степи с зажженными фарами. Нередко танкисты нашей бригады громили эти колонны, проводя молниеносные ночные рейды. Так что захватчиков можно бить. И крепко бить! — закончил беседу Цетенко.

Надежными помощниками Василия Ивановича в работе с воинами были пропагандисты полка политрук Николай Васильевич Беляев и комсорг политрук Владимир Петрович Крупко. Беляев — бывший партийный работник из города Фрунзе, всегда серьезный и сосредоточенный, уже «разменял» к тому времени пятый десяток лет. Крупко — голубоглазый широколицый здоровяк выше среднего роста, всегда жизнерадостный, деятельный. Запас его энергии казался поистине неиссякаемым. С политруком у меня завязались крепкие дружеские отношения и установился полный контакт по всем вопросам боевой жизни.

— Моим непосредственным начальником был капитан Василий Яковлевич Полуэктов, начальник штаба полка. Чернявый, с проницательным взглядом зеленовато-карих глаз, Полуэктов был прост в обращении с подчиненными, общителен. Узнав при встрече, что до войны я служил в Киеве, назвался земляком, харьковчанином, сразу перешел на «ты» и сказал, едва заметно шепелявя:

— Твой участок — оперативная работа. Будешь моей правой рукой. Что не ясно — обращайся в любое время.

Полуэктов познакомил меня со старшим лейтенантом Александром Павловичем Бирюковым, своим помощником по разведке. К тому времени двадцатипятилетний, горьковчанин Бирюков имел уже немалый боевой опыт разведчика. Полковых разведчиков он учил личным примером, по принципу «действуй, как я». Представительный, с хорошей военной выправкой, Александр Павлович был всегда уравновешенным и выдержанным, не терялся ни в какой обстановке. Не случайно он пользовался большим уважением всех, кто его знал.

С Бирюковым мы сразу нашли общий яэык и решали все вопросы сообща, во всем стараясь помочь друг другу.