В особом эшелоне

В США трал появился лишь десять лет спустя после окончания второй мировой войны. По конструкции он напоминал первые образцы наших катковых тралов. Но чрезмерный вес (32 тонны) и низкая проходимость делали и эту машину непригодной для боя. Лишь позднее в американской армии появился колейный трал весом около 20 тонн, внешне напоминавший наш трал ПТ-3 периода Великой Отечественной войны.

Все это еще раз подтверждает наш неоспоримый приоритет в создании и боевом применении танковых минных тралов, тем более в масштабе специальной инженерно-танковой части. В соревновании научной и конструкторской мысли в этой области наша страна неизменно занимала первое место.

К ЗАПАДНОМУ БУГУ

Эшелон с нашими танками прибыл под Ковель к вечеру 9 июля и разгрузился на станции Маневичи. 166-й инженерно-танковый полк в полном составе сосредоточился в кустарнике, примерно в пяти километрах западнее Ковеля.

Здесь мы узнали, что противник, удерживавший Ковель, несколько дней назад внезапно отошел на двадцать километров, оставив основательно оборудованные позиции. Попытавшийся его преследовать 11-й танковый корпус встретил заблаговременно подготовленную оборону и понес большие потери.

Отход на новый рубеж был, очевидно, предпринят фашистами в порядке «эластичной обороны». Увидев, что сильно выдвинутая вперед линия их фронта под Ковелем таит в себе опасность окружения, они приняли решение заранее вывести войска из-под удара, поступившись территорией.

Сосредоточившиеся под Ковелем войска 8-й гвардейской армии (бывшей 62-й) с приданными ей средствами усиления входили в состав левого крыла 1-го Белорусского фронта и предназначались для проведения новой наступательной операции.

Танкисты очень гордились тем, что им предстояло действовать в рядах прославленной армии, вынесшей на своих плечах всю тяжесть боев за Сталинград, под командованием прославленного полководца генерала В. И. Чуйкова.

В дни подготовки к наступательной операции шло усиленное обучение экипажей тральщиков, практически отрабатывались их совместные действия с танками непосредственной поддержки пехоты, саперами и гвардейскими стрелковыми подразделениями при прорыве обороны противника. Для этого в тылу наших войск были воспроизведены вражеские оборонительные позиции и созданы минные поля с использованием мин. 13 июля, после одного из таких практических занятий, командарм Чуйков собрал в большой палатке штаба армии командиров стрелковых корпусов, дивизий и частей усиления.

Мы с Лукиным появились в палатке одними из первых. Доложив о прибытии, уселись в углу на раскладных стульчиках. Чуйков и начальник штаба армии полковник В. А. Белявский что-то обсуждали, наклонившись над картой. Когда все собрались, командарм окинул присутствующих быстрым взглядом и заговорил своим низким грубоватым голосом:

— Проведенные занятия показали неплохую слаженность подразделений различных родов войск. С завтрашнего дня — проводить планомерные рекогносцировки переднего края обороны противника на направлениях атак. Организовать самые тщательные рекогносцировки во всех звеньях. Штабу армии проверить, — кивнул он в сторону Белявского, который тут же встал, давая понять, что приказ принят к исполнению.

— Дивизиям первого эшелона армии, — продолжал Чуйков, — сегодня ночью сменить во второй и третьей позициях части обороняющейся здесь шестидесятой стрелковой дивизии. В первой позиции временно останутся подразделения этой дивизии с целью маскировки подхода наших соединений. Время их смены — отдельным распоряжением. Объявляю решение: армия прорывает оборону противника в центре оперативного построения войск левого крыла Первого Белорусского фронта. Направление главного удара — Любомль, Хелм. На второй день выйти к Западному Бугу, захватить переправы и плацдармы, обеспечить ввод и прорыв подвижной группы фронта — 2-й гвардейской танковой армии.

«Значит, с нами танки генерала Богданова, — отмечаю про себя. — И это еще не весь кулак. Удивительно, как успевает железная дорога быстро перебрасывать столько танков?»

Тем временем Чуйков продолжал: