В отчаянном разрушении (ЛП)

Я пытаюсь притвориться спокойной.

— Что, ты предпочитаешь проводить свои дни, разлагаясь в этом доме? Нет, спасибо. Я люблю своего отца, но я не могу быть рядом с ним каждые выходные. Я лучше проведу их с Гарретом или любым другим, кто попадется мне на пути! Это мое последнее свободное лето.

Я плотно сжимаю губы, прежде чем кивнуть. Я не хочу превращать это в спор, поэтому ничего не отвечаю. Она берет свою сумку и взваливает ее на плечо. Вдалеке виднеются слабые фары, которые наконец-то добираются до входа в дом. Гарретт, полагаю.

— Это моя машина. Помни, ты ничего не видела.

Она подмигивает. Я киваю и отступаю назад, когда она выскальзывает из окна, и слышу стук, когда она опускается на землю и бежит к машине. Я и глазом моргнуть не успеваю, как они уезжают.

Я закрываю окно, оставляя зазор на случай, если Розе понадобится залезть обратно, и закрываю шторы, прежде чем поднять упавшее зеркало. К счастью, оно не разбилось. Подойдя к прикроватной тумбочке, я выключаю свет и выхожу из ее комнаты. Дверь со щелчком закрывается, и я оборачиваюсь, чтобы не закричать.

Мои руки инстинктивно прижимаются к груди в защитной позе, а свет включается, чтобы показать, что силуэт возле лестницы - это мистер Сантос.

— Прости, я не хотел тебя напугать, — бормочет он. Я делаю глубокий вдох, прислоняясь спиной к двери Розы.

— Все в порядке, простите за крик. Я не очень хорошо себя чувствую в темных помещениях, — говорю я ему.

Он делает последний шаг с лестницы и выходит в коридор. И тут я замечаю его.

Он без рубашки, золотое ожерелье элегантно болтается на его загорелом и мускулистом теле. Боксеры прикрывают его нижнюю половину ровно настолько, чтобы оставить что-то для воображения. Счастливый след, словно неоновая вывеска, указывает на те его части, которые, как я знаю, не должны вызывать у меня любопытства. Не то чтобы я думала о том, что под ним... Он подходит ко мне, и я упираю руки в бока.

Его взгляд на долю секунды пробегает по моему телу, но я ловлю его. Тогда я опускаю взгляд и понимаю, что мои соски выпирают на фоне ткани. Я поднимаю руки и скрещиваю их на груди, а лицо становится горячим.

— Я слышал шум. С Розалией все в порядке? — хрипловато спрашивает он. Он говорит так, будто находился в глубоком сне и его разбудили. Голос у него хриплый, и я сглатываю ощущение ваты, которое поселилось у меня во рту.

— С ней все в порядке, —пискнула я. Он подходит ближе, и я еще сильнее прижимаюсь к двери. Он высокий, когда оказывается в нескольких дюймах от меня и смотрит вниз. Очень высокий. Больше шести футов. Его карие глаза притягивают, и мой желудок вздрагивает.

Это отец твоей лучшей подруги, Клем! Перестань на него смотреть!

Но я не могу. Он завораживает, когда кладет руки на талию. Я опускаю взгляд на его руки и замечаю, какими мужественными они выглядят. Толстые пальцы, вены на запястьях и предплечьях. Я сглатываю и поднимаю на него глаза, чтобы увидеть, что он уже наблюдает за мной.

— Она в своей комнате? — спрашивает он шепотом. Он поднимает руку к двери, в нескольких сантиметрах от моего уха. Я качаю головой, а потом киваю, чертыхаясь.

— Д-да, она там. Она спит. Что-то упало, но я подняла это. Она там как огонек. Тебе не стоит заходить внутрь.

В этот момент я начинаю бредить, и, похоже, ему это нравится. Я корчусь под его пристальным взглядом, и он наконец опускает руку на бок и делает шаг назад.

Мои руки все еще скрещены, но я не упускаю из виду, что его глаза смотрят на мою грудь, а затем на нижнюю часть тела. Мои пальцы прижимаются к тыльной стороне рук, а ногти впиваются в кожу, чтобы хоть как-то отвлечься от его блуждающих глаз.

— Мистер Сантос, — начинаю я, но он поворачивается на пятках и направляется к лестнице.

— Выключи свет в коридоре, — бормочет он, прежде чем направиться вниз. Сердце словно вырывается из груди, и я отпускаю руки и разглаживаю вмятины от ногтей на коже. Мне действительно нужно покончить с этой привычкой. Мне нужно избавиться от этих чувств. Мало того, что я ходила на терапию, так еще и должна ежедневно отрабатывать эти навыки преодоления, чтобы они стали управляемыми?

Разве это справедливо? Я не должна жить так каждый день только из-за чьего-то ужасного решения разрушить мою жизнь. Почему именно я плачу за это?

Я вздыхаю, выключаю свет в коридоре и возвращаюсь в спальню. Если сон не придет сейчас, то я не знаю, как смогу пережить все лето в этом доме.

Меня разбудило щебетание птиц. Шея болит, и я проклинаю себя за то, что заснула с двумя подушками вместо одной. Я встаю и потягиваюсь, прежде чем выйти из комнаты и взять свой чемодан. В нем все мои вещи.