В отчаянном разрушении (ЛП)

— Я хочу, чтобы ты набил меня, папочка. Наполни меня до отказа. Наполни меня, кончи в меня, пожалуйста, — умоляет она с громким хныканьем.

— Черт, — шиплю я, еще раз шлепаю ее по заднице, а затем хватаю за пояс ее нижнего белья и сильно тяну обеими руками. Ткань громко рвется, и она стонет еще громче, как музыка для моих ушей. — Тебя даже не волнует, что я порву эту прелесть? Ты надела ее, потому что хотела, чтобы я ее уничтожил?

Она кивает, не в силах ответить. Она практически тает в моих руках, когда я отбрасываю порванную ткань и скольжу пальцами по ее влажным складкам. Мой палец задевает пучок нервов, и она хнычет, подаваясь вперед, но моя левая рука крепко держит ее на бедре, чтобы удержать на месте.

— Ты никуда не пойдешь, ты останешься здесь. Хорошо?

— Д-да, — простонала она.

Я прижимаю член к ее входу, провожу кончиком по ее влажной складочке, и мы оба напрягаемся и стонем от соприкосновения. Я медленно ввожу кончик, чувствуя, как она заглатывает меня дюйм за дюймом.

— Такая тугая. Всегда так тесно для меня. Ты хочешь оставить меня здесь навсегда?

— Навсегда, Арло. Пожалуйста, папочка, — почти кричит она, когда я проникаю в нее еще глубже. Ощущение эйфорическое, и мои глаза почти закатываются к затылку. Ее передняя половина опускается еще ниже в матрас, что позволяет мне погрузиться в нее еще глубже.

Как только я полностью погружаюсь в нее, я глажу ее бедра, а затем наклоняюсь и целую ее спину, после чего осыпаю поцелуями лопатки, середину спины, а затем шею. Она дрожит от прикосновений, и я чувствую легкий привкус пота на ее теле. Она такая чертовски вкусная.

— Ты готова? — шепчу я, наклоняясь еще больше, чтобы укусить ее за ухо. Этот угол наклона только толкает меня глубже в нее, задевая самые глубокие и лучшие места. Она жалобно скулит, и ее киска сжимается вокруг моего члена.

— Д-да. Я готова, пожалуйста, — умоляет она.

Я крепко держу ее за бедра, приподнимаюсь и медленно выхожу из нее, а затем вхожу в нее в быстром темпе. Вся кровать сотрясается, и ее тело поднимается на несколько дюймов вверх по матрасу от удара.

Она кричит, когда я продолжаю входить в нее, а моя хватка на ней становится еще крепче. Сегодня она будет разукрашена не только моими синяками.

— Так чертовски хорошо, — бормочу я сквозь толчки, проникая в нее все глубже и глубже. Она громко мычит, ее кулаки побелели от хватки, которой она вцепилась в простыни.

Ее стоны и звуки становятся все громче и громче, чем сильнее я продолжаю в нее входить.

Мои ноги дрожат от приближающейся разрядки. Ее тело напрягается и подрагивает, давая мне понять, что она уже близко. Я наклоняюсь, прижимаясь грудью к ее спине. Обхватываю ее за талию, а затем опускаю руку между ее бедер. Мой большой палец находит ее клитор, и я провожу подушечкой пальца по нервам.

Она вскрикивает от перевозбуждения, а я продолжаю насаживаться.

— Да? Вот так, красавица? Мне так чертовски хорошо. Посмотри, как ты берешь меня, ты такая хорошая, черт возьми, девочка, — бормочу я, когда мой большой палец двигается быстрее, а бедра щелкают в такт.

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — запинается она, словно молится. Это восхитительно, когда она так ломается.

— Моя прелестная малышка, ты так чертовски пьяна от меня? Ты такая? А? Ответь мне.

Она взвывает, прежде чем кивнуть и прижаться лицом к матрасу, повернув голову в сторону, чтобы взглянуть на меня. Ее дыхание становится неконтролируемым, когда она громко выдыхает.

— Я твоя милая крошка, я так пьяна от тебя.

— Именно так, — говорю я со стоном. Моя рука перемещается с ее клитора, чтобы дать ей некоторое облегчение, а затем переходит на низ ее живота, где видна выпуклость.

Это возвращает меня к мысли о том, что я хотел бы пометить ее другими способами. Более постоянными способами.

— Ты чувствуешь это? — спрашиваю я, прижимая ладонь к выпуклости и ощущая, как она двигается с каждым моим толчком.

Она кивает и бормочет бессвязные слова. — Так хорошо, папочка.

— Да? Тебе нравится называть меня папочкой? — спрашиваю я, на мгновение замирая бедрами и поглаживая ладонью низ ее живота.

Она не отвечает какое-то время, поэтому я наклоняюсь и беру ее за подбородок, чтобы слегка приподнять ее с кровати. Она хнычет от этого движения, а ладони пытаются удержать ее в вертикальном положении.

— Ответь мне, Клементина, — нажимаю я.

Ее глаза наливаются слезами, а губы разъезжаются. Она не в состоянии выдать ни одной связной мысли, и эти милые глазки смотрят на меня пустыми глазами. Она просто кивает.

— Да. Да, люблю.

— Скажи это, — требую я. Я оттягиваю член, и она хнычет от ощущения, что теряет меня.

— Мне нравится называть тебя папочкой! — кричит она, и я резко вскидываю бедра, чтобы соединиться с ней, проталкивая свой член дальше в нее.

— Не говори того, что не имеешь в виду. Если ты хочешь называть меня папочкой, то возьми этот член, как хорошая девочка. Позволь мне наполнить тебя своей спермой. Тебе нравится эта идея? Быть такой чертовски полной мной. Моими детками? Снова сделать меня папочкой?