В ожидании Апокалипсиса. Франкское общество в эпоху Каролингов, VIII–X века

Постройки из камня в деревне встречались крайне редко — в силу дороговизны материала и незнания строительных технологий. В лучшем случае таковой могла быть церковь. Жили крестьяне в деревянных домах с крышей, покрытой соломой, тростником или дерном, с земляным полом и открытым очагом, у которого не было специального дымоотвода — дым выходил через крохотные окна и низкую дверь. Окна завешивали шкурами или затягивали бычьим пузырем, который почти не пропускал света. Внутреннее пространство, где даже в светлое время суток царил густой полумрак, освещали лучинами или сальными светильниками. Но зачастую старались вовсе обходиться без этого, подстраивая свой жизненный ритм под естественную смену дня и ночи. Часто в домах имелась всего одна комната, где ели и спали всей семьей. Здесь же держали скотину и домашнюю птицу. Остается только догадываться, какой смрад стоял в таком тесном замкнутом помещении, особенно зимой.

Так называемые «Покаянные книги» дают некоторое представление об особенностях духовной жизни населения каролингской деревни. Мировоззрение, безусловно, было христианским, но это христианство имело весьма специфическую природу. Сельчане ходили в церковь, слушали проповеди, исповедовались и причащались, соблюдали посты и отмечали церковные праздники, крестили детей и отпевали покойников. Однако это никоим образом не мешало им сохранять приверженность различным магическим практикам, глубоко укорененным в язычестве. Они продолжали поклоняться деревья и источникам, а также различным «огороженным местам» — капищам, где стояли изображения идолов, совершали там жертвоприношения, пели песни, танцевали, принимали сакральную трапезу.

Церковные иерархи с завидным постоянством призывали разрушать капища, вырубать священные деревья и уничтожать идолов, но это не помогало — языческие культы и связанные с ними ритуальные практики никуда не исчезали. Более того, в иных случаях они становились важным элементом групповой идентичности и символом сопротивления франкскому господству. Историк «Нитхард описывает, как в начале 840-х гг. саксы, воспользовавшись междоусобной войной каролингских правителей за власть, выгнали из своих земель завоевателей-франков и на время восстановили древние языческие обычаи. Мятежники, среди которых были представители всех сословий — от благородных до сервов, называли себя Stellinga, что буквально означает «сыновья древнего закона».

В деревнях имелись колдуны, которые умели гадать по полету птиц и совершать различные предсказания. Они могли «призывать демонов», насылать порчу, причинять различные несчастья, заставлять людей бесноваться. Именно в таком негативном ключе представляют колдунов «покаянные книги». Тем не менее к ним постоянно обращались, чтобы вызвать дождь, уберечь скотину от болезней или обеспечить хороший урожай. Не приходится сомневаться, что приходские священники отлично знали этих людей, ведь они жили с ними бок о бок. Более того, сами эти пастыри сплошь и рядом происходили из числа местных крестьян, в том числе зависимых. Людовик Благочестивый специальным постановлением даже предписал сначала даровать им свободу, а потом постепенно возводить к алтарю, ибо «не должно служителям Христа пребывать в неволе человеческой».

Впрочем, бытовой магии в той или иной степени были со-причастны все без исключения деревенские жители. Согласно пенитенциалиям, едва ли не каждый мальчишка знал, как выманивать дождь из реки. Составители варварских правд, кодифицированных при Каролингах, вынуждены признать, что у ведьм имеются добровольные помощники, которые «носят за ними котел для варки зелья», и уверены, что порчу в принципе способен наслать любой. Более того, именно варварское законодательство легитимировало некоторые магические ритуалы. По крайней мере, те, которые не вступали в явное противоречие с христианскими воззрениями. Например, человеку, намеревающемуся «отказаться от родства» (т. е. от прав и обязанностей, налагаемых на него как на члена клана), полагалось публично сломать над головой три ветки, длиною непременно в локоть, да еще разбросать их на четыре стороны. Вполне возможно, что в каролингскую эпоху изначальный смысл этого и многих других древних ритуалов уже позабылся. Но для религиозно-магических практик верная последовательность действий порой была едва ли не важнее вложенного в них смысла. Это был особый способ взаимодействия с миром, опиравшийся на далеко не всегда понятные нам иррациональные основания и не нуждавшийся в рационально осмысленном эмпирическом опыте.