В ожидании августа

…Наконец-то, всех сотрудников собрали в самой большой комнате нашего департамента, пришли гости. Как-то неудобно, скомкано получилось с моим представлением: из уст руководителя аппарата Комитета прозвучало, что вот, мол, теперь за административно-распорядительную часть аудиторского направления мы будем спокойны… А с кого же спрашивать за проверки, организацию их процесса? К этому времени меня уже хорошо знали почти все сотрудники, и они просто в недоумении пожимали плечами: что, другим аудиторам будем отдавать бумаги на «подмахивание». Так и получилось: должна срабатывать система взаимозамещения аудиторов. Наш куратор теперь – аудитор Пустовойт. Бумаги на коллегию будет подписывать он, естественно, с визой директора департамента, то бишь, меня.

Когда начальники ушли, я, как мог, успокоил народ, сказал, что все уляжется и что мне, почему-то кажется, что пройдет немного времени, и мы услышим, как он любил лично постукивать в дверь: «Тук-тук, лично от Григория Ивановича…».

Из больницы Ленсков вышел довольно быстро, в самом начале июля, но его рабочий кабинет пустовал до конца октября. Четыре месяца. Он часто звонил мне, просил присылать самые сложные бумаги, готовящиеся на коллегию. Их вносили на рассмотрение, но докладывал на коллегии аудитор Пустовойт. Я пытался как-то влиять на ход дела, защищать своих сотрудников, но к осени понял, что моя карьера закончилась.

В самом начале октября планировался на рассмотрение верхней палаты Парламента вопрос об освобождении Ленскова Г.И. от должности аудитора (по собственному желанию). Но не сложилось, перенесли на вторую половину октября. Обо всем этом мне на бегу рассказала Юля, видимо, со слов своего папы. Меня уволили на следующий день после освобождения Ленскова от своих обязанностей. Приказ на меня лежал заготовленным уже несколько дней назад.

Я опять проиграл, потому что никогда даже не слышал о таких деньгах, которые фигурировали в этой истории. Время мое ушло? Понимал это, но перестраиваться на деньги не хотел. Поэтому у меня оставалось единственное из недавнего прошлого: иногда видеть по телевидению знакомую красивую женщину из Комитета.

***

…Колесница, слава Богу, не раздавила меня. Видимо, Юлия со своим папой в самый последний момент чуть притормозили лошадей на полном, захватывающем красотой бега, ходу. Только для того, чтобы я успел более-менее благополучно спрыгнуть.

Встречал я Юлию всего дважды. Первый раз, когда она представляла свой собственный журнал. Я как-то робко подлез к ней, чокнулись шампанским. На ее вопрос:

– Ты где?

Я ответил:

– Где-где, в Караганде… В газете «Дача». Правда, почти своей…

Второй эпизод требует вина, чтобы помянуть мою жену. Я до сих пор так люблю ее, что мне трудно дышать при одном воспоминании о том, что она умерла. Я был в командировке на Севере, в гостиничном номере за тысячи километров от дома я узнал от сыновей, что мамы не стало…

В этой же суперсовременной северной гостинице была и Юлия. Встретились мы случайно в аэропорту. Я сказал ей о смерти жены. Прощаясь, мы пожали друг другу руки. Она отвела меня в сторонку от сопровождающих:

– Мне сказали, что ты стал выпивать… Это нехорошо, но поправимо. Когда будут деньги и будет, что терять, вино уйдет… В Москве найди меня, – она вложила мне в руку визитку, – эх, если бы ты, хотя бы наполовину, любил меня так же, как свою жену…

*(Все совпадения с ФИО, местами работы и жительства, с должностями и эпизодами

биографий героев повести являются случайными)