В ожидании дождя

— Ты ведь через него направила ко мне Карен Николс. Я прав?

— Ну да.

— Откуда ты его знаешь?

— Он собирался открыть свой бизнес, а «Сэллис & Солк» проводили для него проверку персонала.

«Сэллис & Солк» — контора, на которую теперь работала Энджи, — была огромной высокотехнологичной компанией по обеспечению безопасности. Она занималась всем на свете — от охраны глав государств до установки квартирных сигнализаций. Большинство ее сотрудников раньше работали в полиции или в ФБР, и всем им очень шли темные деловые костюмы.

Энджи остановилась.

— Патрик, а что за дело ты расследуешь?

— Да нет никакого дела. Строго говоря.

— Строго говоря… — Она покачала головой.

— Эндж, — сказал я. — У меня есть причины считать, что жуткая невезуха, преследовавшая Карен Николс в последние месяцы перед смертью, не была такой уж случайной.

Она прислонилась спиной к чугунной ограде дома из коричневого камня и запустила пальцы в свои остриженные волосы. Она вдруг показалась мне какой-то безжизненной. Может, от жары? Следуя традициям родителей, Энджи, отправляясь в церковь, всегда принаряжалась. Сегодня на ней были кремового цвета льняные брюки, белая шелковая блузка без рукавов и синий льняной блейзер, который она сняла сразу после выхода из церкви.

Даже со своей чудовищной прической (ладно, ладно, признаю, прическа была не такая уж чудовищная, даже вполне симпатичная, но только если вы не видели Энджи с длинными волосами) она выглядела сногсшибательно.

Она уставилась на меня. В ее глазах читался немой вопрос.

— Знаю, знаю. Сейчас ты скажешь мне, что я сошел с ума.

Она медленно покачала головой.

— Ты хороший сыщик. Ты не стал бы беспокоиться на пустом месте.

— Спасибо, — мягко сказал я. Меня самого удивило, какое облегчение я испытал, поняв, что хоть кто-то не считает меня сумасшедшим.

Мы двинулись дальше. Бей-Вилледж расположен в районе Саут-Энд; гомофобы и борцы за семейные ценности часто называют его Гей-Вилледж, потому что там обитает множество гомосексуалистов. Энджи переехала сюда прошлой осенью, через несколько недель после того, как покинула мою квартиру. Ее теперешнее жилье отделяло от моего примерно три мили, но с тем же успехом она могла перебраться на обратную сторону Плутона. Выстроенный компактными кварталами, состоящими из шоколадного цвета каменных домов с вкраплениями красной гальки, Бей-Вилледж находится между Коламбус-авеню и Массачусетской платной автострадой. В то время как весь остальной Саут-Энд становится все более модным местом и в нем как грибы после дождя растут галереи, кофейни и бары в духе голливудского ар-деко, а жителей, в 70–80-х спасших этот район от превращения в гетто, все активнее вытесняют дельцы, желающие по дешевке приобрести здесь недвижимость, чтобы уже через месяц продать ее втридорога, Бей-Вилледж кажется последним оплотом старых добрых дней, когда все знали всех. В полном соответствии с репутацией района, большинство пар, встреченных нами по пути, были однополыми; как минимум две трети из них выгуливали собак, и все как один приветственно махали Энджи, а некоторые останавливались, чтобы перекинуться парой фраз о погоде или поделиться местными слухами. Мне пришло в голову, что здесь действительно еще жив дух добрососедства, давно забытый в других кварталах, где мне приходилось бывать, включая мой собственный. Эти люди были знакомы между собой, и складывалось такое впечатление, что они и в самом деле интересуются делами друг друга. Один парень даже доложил Энджи, что вчера вечером отогнал пару мальчишек от ее машины, и посоветовал ей установить сигнализацию «Лоджек». Возможно, я чего-то не понимаю, но лично мне казалось, что это и есть самое настоящее воплощение семейных ценностей; как так получается, подумал я, что все эти праведные христиане, укрывшиеся за лживыми фасадами стерильных пригородов, считают себя образцом нравственности, а сами понятия не имеют, кто живет за четыре дома от них.

Я рассказал Энджи все, что успел узнать о последних месяцах жизни Карен Николс; о том, как она стремительно скатилась в пучину пьянства и наркомании; о поддельных письмах, подписанных ее именем и адресованных Коди Фальку; о ее изуродованной машине, которую, по моему твердому убеждению, Коди Фальк не тронул и пальцем; о ее изнасиловании и аресте за проституцию.

— Господи, — сказала она, когда я дошел до изнасилования.

До этого она молчала. Мы прошли через Саут-Энд, пересекли Хантингтон-авеню и теперь шагали мимо церковного комплекса «Христианская наука», на территории которого располагались здания с куполообразными кровлями и серебрился пруд.

— Так почему ты интересуешься Дэвидом Веттерау? — спросила Энджи, когда я закончил свой рассказ.

— Это была первая ласточка. С нее у Карен и начались все неприятности.

— Ты думаешь, под машину его толкнули?

Я пожал плечами: