В ожидании осени 1977

— Мнэ нэ нужны дэнги. Я хочу толко поговарыть! Я нэ чего с вамы нэ сдэлаю. Дэсять минут и всё.

Та замялась.

— Эля, ты как? — поинтересовалась она у связанной директрисы.

Та промычала в ответ, что: «Более-менее».

— Дэсять минут и всё! Мужу пэрыдашь про родствэнника, что я скажьу и всо! Врэмя! — напомнил о себе я.

— Хорошо. Давай поговорим, — пошла на попятную она вероятно пытаясь усыпить бдительность преступника.

— Нэ сдэсь. Иди в сосэдний комнату.

— Ээ… — только и произнесла Светлана Владимировна, когда я, не отпуская от горла ножа повёл её в кладовку, которая находилась в глубине коридора, таким образом уводя «жертву» от входа в ателье, где она, чисто гипотетически, могла бы позвать на помощь.

* * *

— Садитесь вон туда, — сказал я «жертве» и показал на стул стоящий в углу небольшого, площадью семь — восемь метров, помещения. Сам же взял табуретку и сел на входе таким образом, чтобы одновременно было удобно просматривать центральный вход в ателье, наблюдать за кабинетом директора, откуда не доносилось не звука и вести беседу с визави.

— Давай только побыстрей говори, чего тебе надо, — вновь начала командовать командирша. — Говори, что хочешь и уходи. Этот балаган, пора кончать.

— Скоро только кошки родятся, — напомнил я тёте известную истину, которую принёс в наш мир бессмертный Ося Бендер. Не сам конечно он это придумал, а товарищи Ильф и Петров вложили эту монументальную фразу в его уста, однако сути дела это не меняет.

— Что ты говорил про родственника? — перешла к конструктиву собеседница. — Имей ввиду. Я мужу конечно передам, но если он сидит, то муж вряд ли чем-то сможет помочь.

— Нет, Светлана Владимировна. Я хочу передать вашему мужу совсем другую информацию, которая не касается тюрем, — произнёс я басом, а сам понял что наврал, ибо та информация о которой шла речь касается всего, в том числе и тюрем.

— Ну меня то ты знаешь, а ты кто? Как твоё имя? И куда подевался твой акцент? Сколько тебе лет?

— Слишком много вопросов. А времени нет. Насчёт имени — зовите меня товарищ Артём.

— Товарищ… — с издёвкой произнесла она.

— Именно товарищ, Светлана Владимировна, а также друг и если хотите брат. И никак иначе.

Та фыркнула.

— «Товарищи», дорогой товарищ Артём, так не поступают и людям ножом средь бела дня не угрожают.

— Ладно. Оставим полемику и перейдём к делу. Светлана Владимировна, я хочу передать вам важные сведения! Очень, очень важные! Проникнитесь моментом и поймите — важнее этих сведений сейчас на Земле нет ни чего, — с пафосом принялся я убеждать «жертву». — Вы обязательно должны их передать лично в руки Николай Анисимовичу. Я не могу с ним встретится из-за известных причин, поэтому и решился на этот отвратительный поступок, чтобы через вас передать стратегическую информацию вашему мужу. Поймите, другого выхода у меня не было.

— И что это… как вы там сказали то… — стратегическая информация?.. Так что это за срочная информация такая? Где пожар? Где горит? — надменно поинтересовалась она.

— Где пожар вы спрашиваете? Где горит?.. Понимаете ли, горит уже во многих местах, очаги пожара разрастаются и скоро это пламя сожжёт всю нашу родину и нас вместе с вами.

— О Боже… Что вы несёте… Что за бред?!

— Понимаете ли Светлана Владимировна, я бы и был рад если бы это всё было бредом сумасшедшего, но к величайшему сожалению это правда…

— Откуда вы это взяли? Это всё вражеская пропаганда. Вам нужно поменьше «голосов» слушать… Они там и не такого на рассказывают…

— Я знаю то о чём я говорю потому, что имею связь с будущем.

— Господи… вы больны. Вам ко врачу нужно… Или кто вы, бабка-гадалка? Ясновидящий? Целитель? Дать ручку погадать? Нагадай мне цыганка, сколько мне лет жить осталось? Счастлива-ли буду? — с презрением произнесла она, протягивая руку.

— Мне не нужна ваша рука. Я и так могу сказать.

— Я вся внимание…

— Счастлива жить вы будете до 1982 года, то есть до тех пор, пока не начнутся гонения на вашего мужа. А долго ли вы жить будете… да можно сказать — не очень. 19 февраля 1983 года вы совершите самоубийство. А до этого, по слухам, вы будете стрелять в Андропова и выстрелите ему в живот.

— Вздор!.. Вы не в себе. Что за вздор вы несёте?! — сказала она в ярости.

— К сожалению, это не вздор. Кстати если вы хотите узнать всю правду о вашей семье, то знайте — ваш муж переживёт вас совсем ненадолго. Сначала его лишат должности, потом наград, а затем он, оставшись один, без друзей и семьи 12 декабря 1984 года оденет на себя мундир с орденами и медалями и пустит себе пулю в голову сидя в кресле за столом в своём рабочем кабинете.

— Бред!..

— Да нет Светлана Владимировна. Это далеко не бред. Вот, посмотрите ваше посмертное фото, — сказал я и протянул ей фотографию.

— Эээ… Провокация… — прошептала она, глядя на своё изображение в неприглядном виде.

— Отнюдь. А вот фото вашего мужа до и после, — протянул я ей ещё несколько снимков.

— Бред… — повторилась она. — Провокация… Какая чудовищная ложь… — шептала она, разглядывая фотографии своего мужа держа их трясущимися руками.