В ожидании прошлого

— Я только что услышал по телевизору, что вы все еще работаете. Доктор, со мной случилось нечто совершенно ужасное. Я становлюсь невидимым. Никто не в состоянии меня увидеть. Ощущается только исходящий от меня запах. Я превращаюсь сплошную мерзкую вонь.

«Господи Иисусе!» — подумал доктор Сьюпеб.

— Вы меня видите? — робко спросил Конгросян. — На своем экране?

— Разумеется, вижу.

— Удивительно! — Конгросян явно почувствовал некоторое облегчение. — Выходит, по крайней мере, передающая телекамера меня различает. Может быть, не все еще потеряно. А как вы думаете, доктор? Вы уже встречались с подобными случаями? Сталкивалась ли наука психопатология с аналогичным феноменом? Имеется ли у него название?

— Да, имеется.

Сьюпеб задумался. Ощущение мнимой деградации собственной личности… Все признаки явного психоза, наблюдается навязчивое состояние распада личности.

— Я загляну во «Франклин Эймз» после полудня, — сказал он Конгросяну.

— Нет, нет, — запротестовал Конгросян, глаза его полезли из орбит. — Я запрещаю вам. Мне бы не следовало даже разговаривать с вами по видеофону — это слишком опасно. Я напишу вам письмо. До свидания!

— Подождите! — крикнул Сьюпеб.

Изображение с экрана не исчезло. По крайней мере, какое-то время у доктора еще было. Но Конгросяна хватит не надолго. Слишком уж тяжело ему справляться со своими заскоками.

— У меня сейчас пациент в кабинете, — сказал Сьюпеб. — Поэтому я мало чем могу помочь вам в данный момент. Что если…

— Вы ненавидите меня! — взорвался Конгросян. — Как и все прочие. Боже ты мой, я просто должен стать невидимым. Это единственный способ обезопасить собственную жизнь!

— Я думаю, в возможности становиться невидимым есть даже некоторые преимущества, — сказал Сьюпеб. — Особенно, если вам захочется удовлетворить свое любопытство. К примеру, понаблюдать за преступником…

— За каким еще преступником? — Конгросян угодил в заготовленную ему ловушку.

— Это мы обсудим при личной встрече, — сказал Сьюпеб. — Я думаю, мы должны вести себя как гехты и держать все в тайне. Вы со мною согласны?

— Э… я как-то не задумывался над этим.

— Ну так задумайтесь.

— Вы завидуете мне? Вы, доктор?

— Еще как! — сказал Сьюпеб. — Как психоаналитик, я и сам в высшей степени любопытен.

— Интересно… — Конгросян казался теперь куда более спокойным. — Мне только что пришло в голову, что я мог бы в любой момент уйти из этой проклятой клиники и отправиться куда захочется. Фактически, я теперь могу бродить где угодно. Вот только запах!.. Нет, доктор, вы позабыли о запахе. Он меня с головой выдаст. Я очень ценю ваши попытки помочь мне, но вы не принимаете во внимание все факты. — На лице Конгросяна появилась легкая улыбка, но ему удалось отправить ее в небытие. — Мне кажется, я должен явиться к генеральному прокурору Баку Эпштейну. Или вернуться в Советский Союз. Может быть, в институте имени Павлова смогут мне помочь. Да, я должен еще раз пройти там курс лечения; однажды я уже предпринимал подобную попытку. Вот только как они смогут лечить больного, не видя его? Это же ужас, Сьюпеб! Черт возьми!

«А что, может быть, и вправду, — подумал доктор Сьюпеб, — самый лучший выход сейчас — то, о чем подумывает мистер Страйкрок. Присоединиться к Бертольду Гольцу и его „Сыновьям Иова“…»

— Вы знаете, доктор, — продолжал Конгросян, — порой мне кажется, что основой моих душевных проблем является подсознательная влюбленность в Николь. Что вы на это скажете? Эта мысль только что пришла мне в голову. Я лишь сейчас это понял, но с какой ясностью! А в результате в моем подсознании родилось табу на возможное кровосмешение, поскольку Николь — это олицетворение матери. Может такое быть?

Доктор Сьюпеб тяжело вздохнул.

Чик Страйкрок продолжал бороться со спичкой, чувствуя себя все более и более неуютно. Это было написано у него на лице. Телефонный разговор следовало прекратить. Немедленно.

Но Сьюпеб не мог придумать, как это сделать.

«Неужели здесь меня и поджидает неудача? — подумал он. — Неужели именно об этом говорил Пэмброук, этот важный чин из НП? И я оставляю мистера Чарлза Страйкрока без помощи из-за несвоевременно видеофонного разговора. И я ничего не могу с этим поделать».

— Николь, — говорил тем временем Конгросян, — последняя настоящая женщина в нашем обществе. Я знаком с нею, доктор. Будучи прославленным пианистом, я встречался с нею очень много раз. Я знаю, о чем говорю. Неужели вы думаете иначе? И…

Доктор Сьюпеб прервал связь.

— Вы повесили трубку, — сказал Чик Страйкрок, тут же переставший воевать со своей спичкой. — А правильно ли вы поступили? — Он пожал плечами. — Хотя, конечно, это не мое дело. — Он отшвырнул спичку в сторону.

— У этого человека, — сказал Сьюпеб, — настолько сильные галлюцинации, что они затмили действительность. Он воспринимает Николь Тибодо как реально существующую женщину. В то время как она — наиболее искусственный информационный объект в нашей жизни.

Чик Страйкрок потрясенно заморгал: