В ожидании счастья

Джеймс помог ей выйти из-за стола, отошел к бару расплатиться, обернулся, снова посмотрел ей в глаза. „Вот так дела", — подумала Бернадин. Она смотрела на него не отрываясь. Какие плечи, дух захватывает. Ей безумно захотелось оказаться в этих сильных руках. Когда Джеймс обнял ее за плечи, по телу снова пробежал ток.

Они поднялись в лифте на ее этаж. Бернадин так нервничала, что никак не могла вставить ключ в замок. Понимая, что с ней творится, Джеймс взял у нее ключ и сказал:

— Успокойся, все хорошо. Давай я.

Она прижалась спиной к его груди. Ей хотелось упасть, чтобы он подхватил ее и понес, но она словно окаменела. Дверь открылась, из комнаты им в лицо дунул прохладный ветер. Бернадин положила сумочку на кровать и подошла к окну. Вот он здесь, а она не знает, что делать дальше. Страшно подойти сразу слишком близко. Но Джеймс сам подошел к ней и стал рядом. Они смотрели на залитый огнями город, и Бернадин подумала что такого она даже в мечтах не представляла.

— Как ты? — тихо спросил он.

— Страшно.

— Я знаю. Совершенно очевидно, что с тобой в жизни ничего похожего не случалось.

— Ты прав.

— Мне это нравится. Не передумала?

— Я много о чем передумала.

— Если тебя это утешит, со мной такое тоже впервые.

— Неужели?

— Правда. И это всего лишь временное решение постоянной проблемы, от которой не уйти. — Джеймс нагнулся, целуя ее волосы, щеки, обнаженные плечи. Напряжение исчезло. — Знаю, звучит банально, но мне кажется, я знал тебя всю свою жизнь, — сказал он и поцеловал ее в губы. — И знаешь еще что?

Бернадин его почти не слышала. Как хорошо…

— Что? — произнесла она наконец.

— У меня уже полгода никого не было.

Это она расслышала.

— Вот в это я не верю.

— Это правда.

— И почему?

Он не ответил.

— Я хочу, чтобы сегодня ты почувствовала себя самой прекрасной женщиной на свете, — сказал он и снова поцеловал ее.

Бернадин посмотрела ему в глаза и улыбнулась. Хорошо. Так хорошо, что она глубоко вздохнула, взглянула на стоящего перед ней мужчину и успокоилась. В конце концов она уже не замужем. У нее в сумочке предохранительное средство. Она взрослая женщина и вольна делать все, что захочет. Разве нет? Разве сердце уже не сказало „да"? Откуда же тогда все ее сомнения? Откуда мысли, что она не должна здесь находиться, что то, что она делает, — низко и грязно, и вообще такое простительно в двадцать, но никак не после тридцати. Но она истосковалась по настоящемучувству, по настоящейнежности, и ей нужен был настоящиймужчина. Она хотела,чтобы Джеймс обнял ее. Она хотела,чтобы он снова и снова повторял ей: „Ты прекрасна", пока она в это не поверит. Она хотела, чтобы он сказал ей, что все еще у нее наладится. И хотела, чтобы это сбылось.

Джеймс сказал, что уже десять лет не обнимал и не целовал черную женщину. Первый раз за десять лет он разговаривает с женщиной открыто, не стараясь казаться иным, чем он был. Сказал, что благодарен судьбе за их встречу. Он обнял Бернадин так сильно и нежно, что она заплакала. И он сказал: „Поплачь", и она плакала, и ей было хорошо.

Так они стояли у огромного окна, пока оба не нашли в себе силы дать друг другу утешение иного рода. К рассвету следующего утра Джеймс Уилер и Бернадин Харрис полюбили друг друга. Оба понимали, что это утешение лишь временное. Джеймс благодарил Бернадин за то, что она утешила его боль, за то, что доверилась ему, что была с ним честна, был благодарен за все и особенно, сказал он, прощаясь, за то, что она вернула ему веру в женщин его расы. Он уехал.

Бернадин оплатила свой номер, села в свой „Черроки" и поехала домой. Дома она уселась на диван, потянулась было по привычке за сигаретой, но ни нужды, ни желания курить не было, и она не стала. Улыбаясь, она снова и снова переживала прошедшую ночь и думала, что пусть даже они никогда больше не встретятся, пусть она никогда его больше не увидит. Неважно. Она снова почувствовала себя живой.

НОВЫЕ ГОРИЗОНТЫ

Большой грузовик натужно сопел за окном. Это была не машина мусорщика. Глория встала и выглянула через жалюзи. Многотонный фургон парковался у дома напротив, а под самыми окнами стоял „бьюик"-седан темно-синего цвета. Чернокожий лет под пятьдесят вылез из автомобиля; на нем был серо-голубой комбинезон. Судя по всему, работник транзитной автомобильной компании, кажется, это их форма. В его почти седых волосах просвечивала лысина, а кожа была красновато-коричневой. Ростом он был примерно метр семьдесят семь, точно сказать было трудно. С такого расстояния не определишь, красивый он или нет, но для своего возраста держался неплохо.

Наконец-то хоть один темнокожий по соседству. Глория была приятно взволнована: надоело быть единственной во всем квартале — не считая, конечно, Тарика. Почему раньше никто вроде них сюда не переезжал? Ведь дома здесь совсем не дороже. И удобно вполне.