В ожидании зимы

Любопытная Рада, приоткрыв дверь в комнату, увидела в постели двоих, освещённых полоской лунного света: сладко спящую Дарёну и прижавшуюся к ней сзади обнажённую Младу. Луна бесстыже выхватывала из сумрака изящные очертания тела женщины-кошки, полного великолепной, горделивой, уверенной и упругой силы; изгибы их тел сложились наподобие двух вложенных друг в друга букв «зело» (S) – большего и меньшего размера. Рада зажала ладошкой рот, но короткий смешок-хрюк всё же успел у неё вырваться. Млада открыла глаза и подняла голову. Увидев Раду, она приложила палец к губам, как бы говоря: «Тс-с!» – а Дарёна даже не проснулась. Вытаращив глаза, Рада прикрыла дверь и на цыпочках удалилась.

…Наконец тайный заказ был выполнен – в обещанный мастером Твердяной срок. По припорошенной снегом каменной лестнице в стылом блеске лунного света из ворот кузни выносили заколоченные деревянные ящики и грузили на охраняемые княжескими дружинницами повозки. Сильная половина семейства – Твердяна, Горана с дочерьми-ученицами Светозарой и Шумилкой, а также княжна Огнеслава – вернулась в дом в зимней предрассветной тьме, дыша морозным туманом, прокопчённые, блестящие от пота и измотанные до синих теней под глазами.

– Ну наконец-то! – всплеснула руками матушка Крылинка.

Зорица молча прильнула к груди Огнеславы. Супруги обменялись устало-нежным поцелуем, а маленькая Рада весело прыгала рядом. Огнеслава с ласковым блеском в глазах подхватила её на руки и расцеловала.

– Соскучилась, котёнок? Знаю, знаю… И я – по тебе.

– Пойдём снежную бабу лепить! – обняв родительницу за шею, воскликнула девочка-кошка. – Снега во дворе дюже много!

– Непременно пойдём, только отдохнуть надо сначала, – пообещала Огнеслава. – Устали мы, работали не покладая рук.

– Бабушка Крылинка, есть что покушать? – едва переступив порог дома, спросила Шумилка.

– Да есть, готово, всё уж десять раз остыло! – ответила та. И осведомилась у супруги: – На стол, что ль, подавать?

Твердяна, поглаживая отросший вокруг чёрной косы ёжик, решительно сказала:

– Сперва мы в баньку, мать. – И добавила строго: – Негоже за стол неумойками садиться.

Это замечание, видимо, предназначалось для торопливой Шумилки. Та, как бы извиняясь, пояснила:

– Уж больно есть хочется.

– Не малое дитё, потерпишь, – хмыкнула Твердяна. – За еду надо чинно, порядком да ладом садиться, а не набивать брюхо как попало и когда попало.

Да уж, порядок в этом доме соблюдался неукоснительно, а слово главы семейства было законом – Дарёна в этом сразу убедилась. После бани головы у всех оружейниц, за время напряжённой работы заросшие длинной щетиной, снова гладко заблестели. Насытившись, усталые работницы завалились на боковую и проспали поистине богатырским сном целые сутки.

Миновал день, миновала ночь, а за ними ещё день с ночью – Рагна пришла от соседей бледная, с округлившимися глазами.

– Ты чего такая всполошённая? – спросила матушка Крылинка, чистившая рыбу для пирога.

– Ох, матушка, я тут такое услыхала! – возбуждённо зачастила та. – Люди бают, что все эти три седмицы супруги-то наши – слышь! – оружие ковали!

– Эка невидаль! – спокойно молвила Крылинка, выпуская из рыбьего брюха блестящие склизкие потроха и отводя их в сторону широким ножом. – В кузне оружие часто куют, что ж в том такого?

– Да, но не столько же! – Рагна показала руками, сколько оружия было изготовлено – целая гора. – И к чему срочность такая, что аж без роздыху, без сна и еды наши супруги в кузне горбатились? И тайна вся эта зачем? Вот и поговаривают добрые люди, что… к войне это всё.

Слово «война» Рагна выделила голосом – боязливым, дрожащим шёпотом, а в её взгляде плескался ужас – отблеск копий, клинков мечей и сверкающих на солнце щитов. Матушка Крылинка на мгновение задумалась, помрачнела, и нож в её руке замер. Повисла тишина, а потом Крылинка, продолжив чистку рыбы, всё так же спокойно сказала:

– А ты меньше слушай болтовню досужую. Твердяна сказала – для горного дела старались, приспособы разные делали.

А вечером, когда все сидели за ужином, в гости пришла староста Кузнечного, Снежка, прозванная Большеногой за огромные ступни. Кошкой она была белой с чёрными и рыжими пятнами, а в человеческом обличье – в зрелых летах, с прямыми соломенно-русыми волосами до середины шеи, ровно подстриженными в кружок, и тёмными бровями. Носила она овчинную безрукавку с широким кожаным поясом и светло-серые сапоги.

– Хлеб-соль вам, – сказала она с поклоном.

Твердяна встала из-за стола, поприветствовав гостью, а Крылинка тут же принялась её сердечно потчевать. Снежка сперва отказывалась, но потом, чтоб не обижать хозяев, отведала всего, что ей было предложено, и выпила чарку хмельного мёда.

– Так уж у нас заведено, – сказала Твердяна. – Сначала накормить-напоить гостя, а потом о деле пытать-расспрашивать.