В памяти и в сердце

При обсуждении проекта этого документа Александр Сергеевич настоял на том, чтобы в нем содержались конкретные факты. Поэтому в директиве приводился, в частности, такой пример: «В январе 1942 года батальонный комиссар Корсаков освобожден от обязанностей комиссара бригады и допущен к исполнению обязанностей начальника политотдела тыла 39-й армии. Лишь в июне, через пять месяцев, Корсаков представлен в ГлавПУ к утверждению в этой должности. Здесь два грубых нарушения: во-первых, перевод сделан без ведома того органа, который назначал Корсакова, во-вторых, почти полгода человек сидит „вридом“. Это приносит вред делу. Политработники, длительное время не утверждаемые в должности, теряют уверенность в работе, чувствуют себя временными людьми и не могут поэтому в полную силу развернуть свои способности».[11]

Теперь случаи нарушения установленного порядка с назначением и перемещением политработников становились единичными. Но и они не оставались без реагирования: члену Военного совета фронта, допустившему такой факт, А. С. Щербаков послал телеграмму. В дальнейшем попыток нарушить порядок назначений никто не допускал. Вскоре все поняли, что рука у А. С. Щербакова не только заботливая, но и твердая.

12 июня 1942 года в Центральном Комитете ВКП(б) обсуждался вопрос о состоянии партийно-политической работы в войсках. Было принято постановление о дальнейшем организационном укреплении руководящих партийных органов армии и флота, улучшении стиля работы Главного политического управления РККА и Главного политического управления ВМФ. На следующий день заместитель начальника ГлавПУ РККА армейский комиссар 2 ранга Ф. Ф. Кузнецов провел совещание руководителей управлений и отделов. Он сообщил, что ЦК партии особое внимание обращает на усиление массово-политической работы в действующей армии, на повышение роли устной политической агитации, на участие в ней руководящего политического и командного состава, включая членов военных советов фронтов и армий. Каждый политработник, подчеркнул Ф. Ф. Кузнецов, обязан помнить указание В. И. Ленина о том, что «личное воздействие и выступление на собраниях в политике страшно много значит».[12] Вся массово-политическая работа в войсках должна подчиняться задаче дня: разгромить и отбросить врага!

Слушая Федора Федотовича, я невольно вспомнил беседу А. С. Щербакова, его слова: «Вы поняли, что нужно перестраиваться?» Теперь мне стало ясно, что уже тогда Александр Сергеевич готовился к заседанию ЦК, на котором намечалось обсудить этот вопрос.

Ф. Ф. Кузнецов в заключение сказал, что начальникам управлений и отделов, исходя из постановления ЦК, следует продумать конкретные предложения в русле своих направлений.

Он попросил задержаться начальника организационно-инструкторского отдела М. М. Пронина и меня. Когда все разошлись, Федор Федотович сказал:

— Вам обоим дополнительное задание: надо сформулировать основные направления деятельности ГлавПУ РККА в военное время. Постарайтесь вычленить самое существенное и изложить очень кратко — на одной, от силы двух страничках. Срок готовности — завтра, к 10.00.

Он не стал объяснять, кому требуется этот материал, и на прямой вопрос Пронина ответил довольно сухо:

— Михаил Михайлович, я вам сказал все, что мог.

Выйдя от Ф. Ф. Кузнецова, мы условились о времени и месте встречи для совместной работы над документом и поехали к себе.

Расстояние от дома на улице Кирова, где проходило совещание, до здания, где размещался ГлавПУ РККА, машина прошла за считанные минуты. Но я, обдумывая положения, которые надо было довести до работников управления, не замечал ни времени, ни дороги. Из раздумий меня вывели слова водителя, когда машина уже остановилась:

— Вот и приехали…

В тесных кабинетах управления кадров столы стояли впритык друг к другу. На всех сотрудников их не хватало. Так было и в управлении пропаганды и агитации, во всех отделах. Однако это не отражалось на делах, так как больше половины работников всегда находились в командировках в действующей армии.

Война наложила отпечаток на распорядок работы ГлавПУ РККА: все трудились почти круглые сутки. Понятия «день» и «ночь» как бы стерлись. Люди спали урывками, сидя на стульях, а потом приспособились отдыхать на столах. Домой уходили изредка, получив на то особое разрешение. На неудобства никто не сетовал, работали дружно и согласованно, помогая друг другу. Без преувеличения можно сказать, что все без исключения жили интересами фронта и каждый старался вносить свою лепту в общее дело разгрома врага.

…Поднявшись на второй этаж, я обратил внимание на группу сотрудников, которые что-то оживленно обсуждали. Дежурный по управлению, отдавая рапорт, радостно сообщил:

— Товарищ дивизионный комиссар, только что поступило сообщение: войска Юго-Западного фронта приостановили продвижение противника на харьковско-купянском направлении!

Радость товарищей по работе была понятна: последнее время с юга поступали тревожные сведения, и вот наконец обнадеживающее известие, которое так долго ждали.