В памяти и в сердце

Влияние А. С. Щербакова на окружающих было огромным, а воздействие личным примером — повседневным и мобилизующим. Казалось, что ему по плечу любые задачи и нет таких обстоятельств и трудностей, которые бы не преодолела его волевая натура для достижения цели. И все же трудно себе представить, как мог один человек справляться со столь масштабными обязанностями. Однако могу утверждать: работал он с полной отдачей сил день и ночь.

За три года работы под руководством А. С. Щербакова я ни разу не заметил, чтобы он при такой загруженности куда-то спешил, оставил начатое дело, отвлекался. Мне он казался образцом выполнения совета В. И. Ленина: «…освободить себя от суматохи и сутолоки, кои всех нас губят…».[99] Всегда Александр Сергеевич был деловит, немногословен и приветлив. Усталость, правда, была заметна на его лице, чувствовалась даже и в походке, особенно в конце войны, когда начало прихватывать сердце.

По роду деятельности А. С. Щербаков принимал у себя массу людей. И, несмотря на это, за три года не помню случая, когда пришлось ждать у него в приемной хотя бы несколько минут. Помнится, один раз меня задержал на 2―3 минуты в приемной помощник Александра Сергеевича. Когда вошел я в кабинет начальника ГлавПУ, он характерным жестом поправил очки, посмотрел на меня и холодно заметил:

— Вы опоздали.

Я извинился, понимая справедливость его замечания.

Постоянное общение с А. С. Щербаковым приводило к мысли, что он пользуется большим уважением и полным доверием Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина. И в этом мне приходилось убеждаться не раз. Один случай особенно врезался в память. К Первому мая 1945 года готовился поздравительный приказ Верховного Главнокомандующего. В ГлавПУ подготовили проект, согласовали с Генеральным штабом, обсудили у Н. А. Булганина, бывшего тогда заместителем Наркома обороны, и послали в Кремль. Через два-три дня раздался телефонный звонок. Меня спрашивали:

— Видел ли проект первомайского приказа товарищ Щербаков?

— Нет, не видел, — ответил я. — Он еще болеет, и решено его не тревожить.

— Потревожьте, этим интересуется товарищ Сталин.

Позвонил Александру Сергеевичу и послал ему проект приказа. Он внес некоторые поправки. Первого мая приказ был опубликован в той редакции, в какой он представлялся после замечаний А. С. Щербакова.

В этом смысле большой интерес представляют воспоминания Маршала Советского Союза А. М. Василевского «Дело всей жизни», в которых он пишет: «…хочу отметить особенно теплые отношения между мною и начальником Главного политического управления Красной Армии А. С. Щербаковым. Он всегда согласовывал со мной принципиальные вопросы, требующие мнения Генерального штаба. Почти каждое утро Александр Сергеевич звонил мне в Генеральный штаб, а если я находился на фронте, — туда, и спрашивал, какова обстановка, что нового в развитии военных действий. Как-то Александр Сергеевич сказал мне:

— Вы берете трубку, и я уже по вашему голосу догадываюсь, каковы дела на фронтах.

И. В. Сталин очень доверял А. С. Щербакову. Материалы, согласованные с Александром Сергеевичем или завизированные им, он подписывал без задержки».[100]

И в то же время я не помню ни одного случая, когда бы Александр Сергеевич говорил или как-то отметил особое доверие и уважение к нему И. В. Сталина.

Скромность у А. С. Щербакова проявлялась во всем: и в оценках своей деятельности, и во взаимоотношениях с окружающими, и в быту. Он не терпел лестных слов в свой адрес, выпячивания заслуг. И когда ему приходилось слышать это, то испытывал неловкость, хмурился, и было видно, как ему неприятно.

За время войны Александра Сергеевича награждали орденами Суворова, Кутузова и Отечественной войны (все первой степени). Все, кто соприкасался с ним по работе, искренне стремились его поздравить с заслуженными наградами. Я видел, как с этой целью к нему заходили наркомы, командующие фронтами и члены военных советов. И мне казалось, что это для него самые мучительные минуты. Он старался скорее перевести разговор в другое русло, используя визит высоких посетителей для обсуждения насущных задач.

Бывший секретарь Раменского горкома партии по промышленности Г. В. Капырин рассказывал, что рабочие завода решили назвать бронепоезд, построенный на средства трудящихся Раменского района Московской области, «Щербаков Александр Сергеевич». Обратились к нему за согласием. Он поблагодарил за внимание и посоветовал присвоить бронепоезду имя «Москвич». Рабочие этот совет приняли и 5 апреля 1942 года крепость на колесах передали представителям Красной Армии.

Александр Сергеевич умело сочетал высокую партийную принципиальность, требовательность к людям с бережным и внимательным отношением к ним. Вспоминается такой факт. Однажды возникла необходимость наказать одного политработника. Был подготовлен приказ. Александр Сергеевич прочитал его, подумал и предложил подписать документ мне.

— Накажу я, — сказал он, — и человеку не будет хода.

Затем, помолчав, поправил очки и продолжил: