В парализованном свете. 1979—1984

Тоник становится в очередь. Крутит ключ на цепочке. Ключ от своего кабинета. Ключ от собственного «мерседеса». Проходящие мимо здороваются. Проходящие мимо кланяются. Тоник небрежным кивком отвечает. В общем-то, Тоник — большой начальник. Его тут все знают. И если он надумает, к примеру, сегодня идти в кино на фильм своего друга Адриано Челентано, то Серафима Михайловна всегда найдет для него пару билетиков.

Тоник несет позванивающую на блюдце чашку к свободному столику, садится, устраивается, рвет обертку, бросает в кофе кусочки сахара. Из непроглядной глубины тотчас выскакивают, вскипая, воздушные пузырьки. Прямое попадание! Подлодка противника взорвана. Кто болеет за ЦСКА — тот выиграет наверняка!

— Тоник, привет! У тебя здесь свободно?

Щелчок о пачку.

— Закуришь?

— Благодарю, — говорит Тоник, — бросил.

— Давно?

— Вчера.

А вот и Серафима Михайловна, кассирша. Тоже, между прочим, большой человек в клубе. В зеленом шелковом платье, вся какая-то скользкая и блестящая, похожая на маленькую толстую ящерицу, только что сбросившую очередной хвост. И как старая опытная ящерица, учуявшая опасность, угрозу покушения, угрозу прошения, Серафима Михайловна вдруг останавливается, замирает. Только маленькие глазки в складчатых мешках продолжают беспокойно бегать.

Тоник поправляет фирменные очки на переносице. Тоник упирается ладонями в край стола. Тоник устремляется навстречу Серафиме Михайловне, подходит вплотную, склоняется к нарумяненной щеке, душистой короткой сангвинической шее, приближает губы к сверкающим бриллиантам, горячо дышит, вышептывает просьбу.

Дело тут, конечно, не в тайне. Никакой тайны нет. В конце концов, Тоник не последний, не посторонний человек, не рядовой сотрудник клуба, и если уж не ему идти в кино, то кому же? Но только к женщинам нужен особый подход. Соответствующее обращение. Будь им шестнадцать или шестьдесят — без разницы. И как с ними вести себя, Тоника не нужно учить.

Встрепенувшись, Серафима Михайловна впивается в Тоника колючим взглядом. Впивается до крови. Испуг делает ее агрессивной. Чувствуется, что свою женскую честь она будет защищать до последнего вздоха. «Да кто вы такой? — вопрошает ее возмущенный взгляд. — Народный артист? Директор? От Семена Марковича?»

— Два билета, — говорит Тоник, еще не вполне оценив реакцию Серафимы Михайловны, еще относя ее к обыкновенному жеманству и уточняя на пальцах: два, будто Серафима Михайловна не очень хорошо слышит.

— Касса откроется после обеда. Дайте спокойно позавтракать. Безобразие!

— Хорошо, я подойду позже, — как ни в чем не бывало говорит Тоник, небрежно кивает и возвращается к своему столику с остывшим кофе.

А женщина так и остается стоять — в совершенно обугленном состоянии. Ее даже перекосило всю, и зеленое платье съехало набок.

Уладив наилучшим образом с билетами и покончив с кофе, Тоник собрался было идти к себе, но в это время увидел писателя Славу Бандуилова. Меж головами стоявших в очереди он разглядывал что-то в витрине буфета.

— Привет, старина! Что надо? Я тебе без очереди возьму.

Тоник поддержал писателя под локоток, облегчая ему стояние на цыпочках.

— Давно вернулся?

— Да только что… — ответил тот несколько оторопело, словно совсем не признав Тоника.

— Как Будапешт?

— Ааа… — обрадовался вдруг старина Бандуилов, видно решив, что молодой человек в темных очках — из Иностранной комиссии. — Спасибо. Все прекрасно. Встретили. Проводили. Уйма впечатлений.

— Кофе? — галантно предложил Тоник, залезая в чуть отпоровшийся задний карман джинсов. — Шурочка, еще два кофе… Слушай, хочу спросить. Тоже вот собираюсь в Будапешт. Обмениваться опытом. Как там насчет светотехники?

— Насчет чего? — не понял Слава Бандуилов.

— Ну… светотехники… Или, к примеру, звукооператорского дела…

Слава нахмурил лоб. Его лицо в тяжелых старческих складках еще более отяжелело под напором пробуксовывающей мысли.

— Извини, старик. Я со старухой своей поругался, — каким-то чужим голосом, словно оправдываясь, сипло произнес он. — Вместо утренней гимнастики. И сразу сюда. Так что извини…

— Значит, не в курсе?.. Видел тут недавно в «Литературке» твой портрет и поздравление с юбилеем…

Слава смущенно отмахнулся.

— Сколько стукнуло?

— Шестьдесят.

— Платона тоже недавно праздновали.

— Усова?

— Ну да. Только он обычно себе убавляет. Особенно если с женщинами…

— Хо-хо!..

Когда они расстались, Тоника томило неотвязное чувство, что забыто и упущено важное. Наконец вспомнил: так и не узнал у Славы имя того мужика из Иностранной комиссии, который занимается Венгрией.

14

Доктор Кустов открывает ключом переднюю дверцу кирпично-красных своих «жигулей». Доктор Кустов залезает в машину, включает зажигание, запускает двигатель. Разогревается мотор. Начинает мигать зеленый глазок радиотелефона. С доктором Кустовым имеется постоянная телефонная радиосвязь. Он может понадобиться руководству в любую минуту. У него самого в любую минуту может возникнуть необходимость связаться с лабораторией, институтом, министерством, Верховным Советом.