В паре с «Сотым»

Теперь все мое внимание приковано к этим двум вражеским истребителям. Уже началось сближение, и я стараюсь определить дистанцию, с которой противник откроет огонь. Кажется, сейчас! Даю правую ногу и приотпускаю ручку управления. Самолет резко бросило вправо. В тот же миг трасса прошла левее и где-то впереди вспыхнули шапки разрывов.

"Мессеры" левым боевым разворотом ушли вверх. Значит, будут атаковать еще. Занял такое же положение, как и прежде. Главное внимание сосредоточил на задней полусфере. В кабине уже пахнет гарью, появился дым. Мной овладело тревожное беспокойство: в любую минуту самолет может взорваться. А прыгать с парашютом рано: до линии фронта еще не дотянул. Решаю так: пока работает мотор, пока машина мне послушна - буду тянуть домой!

Под приборной доской замечаю оранжевые язычки. Вот уже пламя достает правую ногу, и я снимаю ее с педали, поджимаю к сиденью. Усилием левой ноги и ручкой управления удерживаю самолет, но вскоре вынужден убрать под себя и левую ногу.

Кабина быстро заполняется едким дымом, стало жарко. Дышать трудно, давит кашель.

Самолет со снижением на большой скорости идет прежним курсом. "Мессеры", решив, очевидно, что моя песня спета, больше не атакуют.

Пристально всматриваюсь вниз, но из-за дыма землю плохо вижу, не могу распознать местность, над которой пролетаю. Вот-вот вспыхнет на мне одежда. По времени чувствую, что линия фронта позади. Надо прыгать! Аварийно сбрасываю дверцу кабины. Руками закрываю от огня лицо и ныряю вниз.

Нахожусь в свободном падении. Но меня подстерегла новая беда: штопор. Раскрыть парашют в этом случае нельзя - мое вращающееся тело закрутят стропы, и парашют не раскроется полностью. А скорость падения возрастает.

Как в подобном случае выйти из критического положения? Мгновенно вспомнилась рекомендация инструктора: надо остановить вращение, принять нормальное положение. А земля стремительно приближается.

Движениями рук и ног прекращаю вращение, падаю "крестом", лицом вниз. Скорость падения снизилась, но до земли не так уж много. С силой дергаю вытяжное кольцо. За спиной чувствую движение. И тотчас же последовал рывок.

Парашют раскрылся!..

До земли осталось метров 150-200. Внизу людей не видно - ни своих, ни немцев.

Приземлился удачно, и освободившись от подвесной системы, отбежал в кустарник. Огляделся. Прислушался. Пытаюсь разобраться в обстановке.

Где-то идет перестрелка. Достал пистолет, приготовился ко всяким неожиданностям. Решение возникло такое: отойти от места приземления, замаскироваться и, если позволит обстановка, переждать до ночи. А с наступлением темноты продвигаться к своим. По солнцу определил направление движения. Вот только одно и самое главное для меня не было ясно: перетянул ли Я линию фронта или нахожусь в тылу у противника? Все это требовало утроенного внимания. Напрягая память, попытался определить, когда меня подбили и сколько времени я "тянул" к фронту на горящем самолете. Получалось, что я должен приземлиться на своей территории. И все же осторожность и еще раз осторожность!

Пополз, стараясь не задевать ветки кустарника.

"Наша пятерка теперь, наверное, возвратилась с задания, -думаю я. Говорят обо мне, может, мол, еще вернется. Во всяком случае будут ждать: так в полку заведено! А мой техник Павел Иванович Ухов, наверняка, покачает головой и вспомнит, как я говорил, что меня не собьют. И вот, пожалуйста, я на земле".

Успокаивало одно: главное - цел, невредим, а значит - еще встретимся! Волновало: не напрасен ли был мой риск, успел ли я прикрыть командира? Это досадное "успел ли?" настолько заслоняло все остальное, что я даже как-то отвлекся от наблюдения за близлежащей местностью.

Однако разворачивающиеся события быстро возвратили меня к реальности: прямо на меня ползли два солдата в касках. Ясно вижу, как шевелятся кусты. Замечаю даже, что каски обвязаны травой для маскировки. Кто они?

Я замер, притаились и они, но вскоре солдаты разделились, и один пополз правее с явным намерением обойти меня. Что делать? Стрелять пока не имело смысла - слишком велико расстояние. Да и кто эти солдаты? А вдруг свои?

Солдаты, как я вскоре понял, избрали довольно хитрую тактику: один лежал напротив меня, метрах в тридцати, другой подполз с тыла, и таким образом мы все трое оказались на одной линии. Я навел пистолет и решил: взять меня живым им не удастся! В это время солдат, что лежал впереди, негромко окликнул меня:

- Эй, фриц, хенде хох! Подними руки! - И даже показал, как это следует делать.

Сзади затрещали кусты, я обернулся, увидел рядом второго солдата и обрадовался: лицо-то уж очень у него русское - широкое, нос курносый.

- А ну, бросай пистолет! - угрожающе произнес курносый, наставив на меня автомат.

Сомнений не оставалось: наши. Да и форма на бойце была советская. И автомат - я теперь ясно видел - отечественный ППШ.

- Да свой я! Летчик с подбитого самолета!

- Свой не свой, а пистолет брось! - предупредил боец.

Тем временем, пока я вел с ним переговоры, другой солдат продвинулся еще метров на двадцать.