— Ты права, — сбавил обороты Луазо. Мария любила его. А в такие вот моменты, когда он с готовностью признавал свою неправоту, любила очень сильно. Ей хотелось заботиться о нем, советовать ему и сделать его самым успешным полицейским на свете.
— Ты самый лучший в мире полицейский, — сказала она.
Луазо улыбнулся:
— Хочешь сказать, с твоей помощью мог бы им стать. — Мария покачала головой. — Не спорь. Я всегда знаю, как у тебя голова работает.
Мария улыбнулась в ответ. Он действительно знал. И это было самым жутким в их браке. Они знали друг друга как облупленные. А знать все — значит, не прощать ничего.
— Она была одной из моих девочек, — сообщил Луазо. Мария удивилась. Конечно, у Луазо были женщины, он же не монах, но ее удивило, что он вот так запросто ей об этом говорит.
— Одной из? — Она специально добавила насмешливую интонацию.
— Не строй из себя, Мария. Терпеть не могу, когда ты так вот выгибаешь бровь и говоришь покровительственным тоном. Одной из моих девочек. — Он повторил почти по слогам, чтобы до нее дошло. И выглядел таким напыщенным, что Мария едва не захихикала. — Одна из моих девочек, работающих информаторами.
— А разве не все шлюхи стучат?
— Она была не шлюхой, а очень умной девушкой, снабжавшей первоклассной информацией.
— Признайся, милый, — поддела его Мария, — ты ведь на нее слегка запал, а?
Она вопросительно подняла бровь.
— Ты глупая корова! — вспыхнул Луазо. — Вот к чему приводит обращение с тобой, как с разумным существом!
Мария поразилась ненависти в его голосе. Она ведь всего лишь пошутила, сделала доброжелательное, почти любовное замечание. Ну конечно, Луазо был очарован девушкой, а она была очарована им. И злость Луазо лишь подтверждала, что так оно и есть. Но зачем быть таким жестоким? Зачем специально так больно ранить?
Мария вскочила.
— Я пойду.
Она вспомнила, как Луазо однажды сказал, что Моцарт — единственный, кто его понимает. И давно сделала для себя вывод, что так оно и есть.
— Ты сказала, что хочешь о чем-то спросить.
— Это уже не важно.
— Конечно, важно. Сядь и выкладывай.
Она покачала головой:
— В другой раз.
— Считаешь меня чудовищем, потому что я отказываюсь играть в эти твои женские игры?
— Нет.
Марии незачем было переживать за Луазо. Сам-то он никогда за себя не переживал и редко за кого-то другого. Он сам разломал механизм их брака, а теперь смотрел на него, как на сломанную игрушку, недоумевая, почему не работает. «Бедный Луазо. Мой бедный, милый Луазо. Я-то по крайней мере могу все выстроить заново, а вот ты так и не понял, что такого сделал, что убило наш брак».
— Ты плачешь, Мария? Прости меня. Мне так жаль.
— Я не плачу, а тебе не жаль, — улыбнулась она. — Может быть, в этом-то и была наша проблема.
Луазо покачал головой, но как-то неубедительно.
Мария шла в направлении Фобур-Сен-Оноре. За рулем ее машины сидел Жан-Поль.
— Он довел тебя до слез, — сказал Жан-Поль. — Грязная свинья.
— Я сама себя довела, — возразила Мария.
Жан-Поль обнял ее и прижал к себе. Между ней и Жан-Полем давно все кончилось, но ощущать его объятия было сродни глотку коньяка. Мария перестала себя жалеть и принялась поправлять макияж.
— Отлично выглядишь, — заметил Жан-Поль. — Я бы охотно увез тебя куда-нибудь подальше и занялся с тобой любовью.
Когда-то давным-давно это бы ей польстило, но так же давно она поняла, что на самом деле Жан-Поль крайне редко хочет заниматься любовью с кем бы то ни было, хотя и часто это делает, видит Бог. Но такие слова приятно слышать, особенно после ссоры с бывшим мужем. Мария улыбнулась Жан-Полю, а он взял ее руку в свою широкую загорелую ладонь и повертел во все стороны, как бронзовую скульптуру. Затем спохватился и вцепился в руль. Он был далеко не таким хорошим водителем, как Мария, но она предпочла ехать пассажиром, чем самой садиться за руль. Она откинулась на сиденье и представила, что Жан-Поль и впрямь такой смуглый мачо, каким хочет казаться. Она смотрела на пешеходов, изредка перехватывая завистливые взгляды. Они представляли собой идеальную картинку современного Парижа: скоростное авто, раскованный красавчик Жан-Поль в дорогой одежде, она сама, ухоженная и элегантная. Сейчас она выглядела сексапильной, как никогда прежде. Она положила голову Жан-Полю на плечо. И чувствовала аромат его лосьона и насыщенный звериный запах кожаных сидений. Когда они выехали на площадь Согласия, Жан-Поль переключил скорость, и она щекой почувствовала, как перекатываются мускулы его плеча.
— Ты его спросила? — поинтересовался Жан-Поль.
— Нет. Не смогла. Он был не в том настроении.
— Он вечно не в том настроении, Мария. И никогда не будет в подходящем настроении. Луазо знает, о чем ты хочешь спросить, и специально создает условия, чтобы ты не могла ни о чем спрашивать.
— Луазо вовсе не такой, — возразила Мария. Она никогда прежде об этом не задумывалась. Луазо умен и проницателен. Может, Жан-Поль и прав.