В партизанах

Уже солнце заходило. Вечер. Тихий такой. Шулы [Шула (бел.) - столб, верея.] стоят - горят, а мне все кажется, что это немцы стоят. Попереходила я сюда, а тут у меня на дворе конь стоит. Только сухари у меня украдены с воза.

Я уже тогда, вечером, пошла искать, кто в лесу остался живой.

Хлопчику моему было восемь, а девочке шесть, седьмой год. А младшенькую расстреляли, я вам говорила.

Что она им пела, дак слыхала женщина, соседка. Она была, видела, как и на подводу садилась свекровь моя, и прощалась. А младшенькая, четыре годика было, сказала:

- Дяди, не берите меня с бабулей, я вам спою песенку, которая “Пасею агурочкГ [Белорусская народная песня.].

Она спела им, стоя на подоконнике, и они ее забрали и застрелили.»

В партизанах

Бывшие партизаны рассказали нам, как на шоссе Могилев - Бобруйск была уничтожена группа карателей. Часть тех самых эсэсовцев, которые убили в деревне Борки тысячу восемьсот мирных жителей.

АЛЕКСЕЙ АНДРЕЕВИЧ АНАНИЧ:

«.Было их так человек шестьдесят. Эсэсовцы. Но что характерно -характерно было то, что когда мы брали их штыки, то они были в крови. Это была одна из групп, что участвовала в Борках.»

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ АНАНИЧ:

«.Возьмем их вещмешок, дак там детское барахло было. Даже вынимали их эти финки, так в крови были. Они людей прирезали и бросали в огонь.»

На магнитной ленте остались наши настойчивые (может, даже и слишком настойчивые) вопросы: как оно все же было, как происходило? Эсэсовцев было шестьдесят, партизан сто с чем-то, да из засады -можно было уничтожать фашистов, даже никого не потеряв. Одного только партизана ранили.

Однако ж, как мы узнали, тот бой начался не совсем удачно.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ АНАНИЧ:

«Не доехали машины метров пятьсот - некоторые и стали патроны загонять в патронники. И нечаянно Паин партизан выстрелил. Немцы услышали выстрел. Одни спешились, шофер открыл дверку и потихонечку ехал. А немцы куветом идут.»

При таких обстоятельствах да такой бескровный для партизан бой? Не легенда ли это малость? Честно говоря, мы засомневались, что все здесь точно.

- А сколько их было всех?

- Их, говорят, человек шестьдесят было.

- Всех били?

- Всех.

- А машин сколько?

- Три, кажется.

- И один только раненый у вас?

- Да. У нас один раненый был только.

- А они, видно, не все по этой дороге пошли, ведь Борки очень большие и немцев больше приезжало?

- Да, может, на Могилев пошли часть. А мы лежали в сторону Бобруйска.

Потом, расспросив хорошо еще людей, мы убедились, что так и было: на самом деле - на диво удачно провел бой Аркадь Антюх, который командовал партизанской ротой. Все так и происходило, как рассказывают Ананичи Иван и Алексей.

Продолжает рассказ ИВАН СЕРГЕЕВИЧ:

«.Отдает приказ: сделать не простую засаду, а держать настоящий фронтальный бой. Огня у нас, мы чувствуем, хватит - мы решили принять бой. Для этого мы расположили взводы буквой “Г”. А самому правофланговому взводу командир дал команду: как только завяжется бой, пересекать шоссе и - цепью, для того чтобы легче было расправиться.

Ну, завязался бой. Оттуда наши уже стали перебегать, чтобы окружить, но - тут был пулеметчик немецкий.

Я перебежал в канаву, где немцы, и, пока подбежали наши, развернулся и убил пулеметчика и второго номера тоже, и тут же, в этот момент и мне в ногу ударило. Я сел, пока меня перевязали, прошло пять минут, и бой, операция была закончена. Ребята подбежали и смяли их буквально за пять минут.»

* * *

.Ходит по лесу человек. Изо дня в день. Зимою и летом. Лесник - такая служба, такой хлеб. Хватает и забот, если человек заботливый, хватает и одиночества, времени для раздумий, для воспоминаний. Тем более если есть ему что вспомнить.

Есть что вспомнить, о чем погрустить и чему порадоваться АЛЕКСАНДРУ КАРЛОВИЧУ ЗАУЭРУ, бывшему партизану, а теперь леснику в тех самых родных местах.

Александр Карлович - латыш, один из тех латышей, которых на героической и многострадальной Октябрьщине после фашистской лютости в годы оккупации осталось очень немного. В деревнях Перекалье, Булково, Залесье.

«Когда мы, латыши, приехали сюда, - говорит Зауэр, - я не знаю. Надо у стариков спросить. Но и они не скажут - латыши приехали сюда давно, видать, более ста лет тому назад».

Добротный дом у Александра Зауэра. По-летнему он был пуст, застали мы в нем только хозяйского сына, лейтенанта-отпускника, который готовился в какую-то свою дорогу. Юноша сказал, что отец в лесу, но скоро должен прийти.

Лесник вскоре пришел.

Латышский тип сильного, не очень разговорчивого, будто даже хмурого работяги. Хорошая белорусская речь. И деловая общительность.

Сначала - просто скупой и скромный солдатский рассказ:

«.Мне уже шестьдесят второй год. В войну был в партизанах. Когда жгли наше Булково, дак я как раз был в Октябре, в Смукове, - там мы сидели в засаде. Это - когда немцы наступали на Октябрь. В конце января сорок четвертого года. Мы их тогда отбили, они в тот день не вошли в Октябрь, а дня через два пришли и все-таки заняли.