В пасти дракона

– Да не томите! Вам-то всё известно.

– Сами завтра узнаете.

– Что? Что узнаем? Поход?

– Да, господа!

– На Пекин?

– Ну нет. Пока, может быть, обойдётся и без этого… До Пекина не дойдём…

– Да что же? Подробности…

– Какие же вам, господа, подробности? Впрочем, могу сообщить по секрету. Из Пекина пришло уведомление, что «роль послов там кончена и деятельность передаётся в руки адмиралов»… вот вам… Понимаете, что это значит?

– Наконец-то! Слава Богу! – раздались восклицания. – Стало быть, тугонько пришлось там нашим…

– Верно, не сладко… Впрочем, особенной опасности для наших пекинцев нет и быть не может. В Тянь-Цзине английский адмирал Сеймур. С ним две тысячи европейских солдат. Правда – разных национальностей. Но всё-таки это внушительная сила для Китая…

– А наша роль?

– Сеймур пойдёт на Пекин, мы сменим его в Тянь-Цзине… Вот пока всё, что известно.

– Но поход несомненен?

– Да, полковник Анисимов поведёт первый эшелон нашего отряда.

Не из одной груди вырвался вздох зависти. Анисимов и сибирские стрелки казались всем счастливцами. Много накопилось богатырской силы за двадцать два года непрерывного мира. Для многих и очень многих война казалась не ужасным бедствием, а удалой потехой. Никто не думал об её ужасах, все видели только её парадную сторону. Каждому хотелось стать поскорее героем, показать молодецкую удаль; но особенно радовало всех, что кончилось томительное ожидание и туман будущего развеивался.

Долго не смолкало «ура!» в этот вечер. Шампанское лилось рекою, тосты за русские победы возглашались один за другим. Даже Шатов и тот в сём кипучем оживлении почувствовал себя ободрённым; надежда возвращалась к нему. Он был уверен, что скоро, всего через какую-нибудь неделю, он уже будет в Пекине; а там он найдёт Лену, живую или мёртвую.

На другой день адмирал Алексеев поздравил отряд с походом после торжественного молебствия. В кратких выражениях он указал солдатам, чего требует от них долг, напомнил, что русские побеждали везде и всюду и, вместе с тем, всегда были милостивы к побеждённому. Но что более всего произвело на будущих бойцов впечатление – это напоминание адмирала, что они идут выручать своих, спасать православные храмы, которых не пощадили, как было уже известно в Порт-Артуре, изуверы.

– За веру, значит, идём! – толковали солдатики. – Ежели за веру, так и помереть не боязно, потому что прямо в Царство Небесное попадёшь…

– Ишь ведь, что выдумали длиннокосые! Православную церковь сжечь[31], храм, стало быть, осквернить… Ну, теперь держись только, разнесём!

– Да и думать нечего! Разнесём – как пить дать!..

– И своих в обиду не дадим…

– Известно, не дадим! Длиннокосые тьфу! Какие это, можно сказать, враги? Зайцы трусливые и те их храбрее…

В первую голову в Тянь-Цзинь отправился эшелон под командой полковника Анисимова. Его составляли 12-й восточносибирский стрелковый полк с четырьмя полевыми орудиями, взвод сапёров и взвод казаков. Всего в отряде было две тысячи человек, и этих сил казалось вполне достаточно для борьбы с проснувшимся и рассвирепевшим Драконом.

Да, более ничего не оставалось делать, как прибегнуть к силе русского оружия… Кровавый пожар разгорался со всё возрастающей силой. Волей-неволей приходилось тушить его всеми возможными средствами. А такие пожары тушатся не чем иным, как кровью…

После многих лет мира на долю русских воинов выпадало труднейшее дело. Видно, им приходилось первыми выступить на борьбу с противником, помериться силами с которым им никогда ещё не удавалось. Им приходилось спасать «Европу в Китае», ту самую Европу, которая и вызвала этот ужасный пожар…

Смело, бодро, с полной надеждой на Бога, который никогда ещё не оставлял ни России, ни русских, пошли наши солдатики, эти бестрепетные сыны Руси святой, туда, куда звал их долг человеколюбия.

Пошли – с нами Бог!

15. Оконченная роль

Европейцы в Пекине, успокоившиеся было после прибытия десантов, вдруг снова почувствовали, что жизнь их висит на тончайшем волоске.

Что ни день, то приходили всё более и более ужасающие известия из окрестностей столицы Китая. Только и слышно было, что о зверствах, с какими убивали рассвирепевшие боксёры всех попадавшихся им в руки европейцев. Страсти полудикарей разнуздались. Они почувствовали свою силу, европейцы же в Пекине были столь малочисленны, что не смогли бы дать надлежащий отпор своим свирепым врагам, словно насмехавшимся над их бессилием.

Да, они действительно оказались бессильны!

Окрестности Пекина кишели боксёрами; в Бао-Дин-Фу произошли массовые неистовства. Бежавшие оттуда европейцы попали в руки боксёров и кончили жизнь в ужасных муках.

Затихло в Посольской улице Пекина обычное оживление. Никто более не думал о веселье. Будущее казалось всем ужасным – не могли же эти несколько сотен человек и думать о долгом сопротивлении десяткам тысяч рассвирепевших изуверов, готовых на всё, чтобы только избавиться от белых дьяволов, столь им ненавистных.

Но европейцы всё ещё надеялись.