В пасти льда

   Где-то с краю от меня то и дело виднелись фигуры тяжело бегущих в том же направлении моряков. Я разглядел Старика, также неподалеку вопил Гром, призывая "драного ублюдка выйти и сразиться, как мужчина".

   Ветер крепчал, метель брала приступом ледовый лес, сбивая с острых верхушек снег. Еще немного, и все следы исчезнут.

  

   На труп долговязого штурмовика я наткнулся через пару минут погони. Темное пятно, засыпаемое снегом. Горло абордажника раскрылось словно кусок разрубленного мяса. Рядом виднелись следы борьбы, и вновь черные пятна уходили прочь в ледяной лес, а за ними таяли под метелью отчетливые отпечатки Бурановских унт. Неприкасаемый вцепился в добычу намертво.

   Вцепившись в гарпун, я выставил его перед собой и зашагал по следу.

   - Юнга? - гаркнул мне в ухо Старик. Штурмовик появился так неожиданно, словно его создал вьющийся вокруг снег. Прикрыв глаза рукой, он смотрел на острие гарпуна, уставившееся ему в лицо. - Где Буран, юнга?

   - Ушел! - мне пришлось кричать. Стихия взбесилась, взревела, стирая фигуры моряков. - Вот след! Вот!

   Я опустил гарпун.

   - Держись рядом! - гаркнул офицер. Махнул кому-то рукой, а затем бесцеремонно шагнул ко мне, подтянул за ремень поближе.

   - Вперед, по следу! Я разберусь, - крикнул он кому-то. Затем отцепил от пояса карабин с веревкой. - Цепляй!

   - Но...

   - Цепляй, юнга, - взбесился офицер. - И ни на шаг от меня не отставай. Быстро!

   Я увидел, что в метель уходит еще одна веревка, к которой был привязан Старик. Кто-то на том конце потянул ее, и штурмовик ощерился.

   - Бегом! Ты всех задерживаешь!

   Щелкнул карабин на ремне, гарпун устроился в руках. Офицер с дальнобоем наизготовку зашагал в белоснежную канитель, чудом не натыкаясь на ледяные шипы. Я семенил следом, не позволяя веревке натянуться. Мне не хотелось никого задерживать. Следы Старика заметало почти сразу, а черные пятна и вовсе исчезли под белым покрывалом.

   Небо окончательно скрылось, снежный шторм накатился на ледовый лес, и верхушки остроконечных глыб исчезли. Вокруг бесновалась жестокая, чудовищная пустынная буря. Загрохотал гром. Снег больно стегал людей, пробирающихся между обломков ледника. Он застилал глаза и выбивал из корсаров последние остатки тепла. Говорят, именно ветер самый страшный противник человека во льдах. Не холод, не зверье - ветер.

   Отличная погода для охоты на ледовую гончую, не так ли, Эд?

   Буря разгулялась не на шутку. Даже идущий передо мною Старик растворялся в мельтешении обжигающих кристалликов. Я чувствовал, как натянута веревка, но никого не видел. Щурился, слепо шарил руками вокруг и искренне надеялся не задеть никого острым гарпуном.

   Проклятье, если такой кошмар настиг нас под укрытием древних сераков, то что же происходило на равнине? У корабля?

   Слепой от бури, я вдруг наткнулся на Старика.

   - Возвращаемся! Назад, на корабль! - проорал он мне. - Проклятье, я же говорил, что будет буря!

   Снежная пурга скрыла его с глаз. Сколько между нами было шагов? Шесть, семь? Под ударами озверевшего снега меня покачнуло. Веревка натянулась, грубо дернув меня за командиром штурмовиков.

   Да иду я! Иду!

   Только бы Буран настиг Эльма! Я был уверен, что уж Неприкасаемый то справится со здоровяком. Я очень хотел, чтобы воин могущественного Ордена оставил бывшего циркача где-нибудь в этих льдах. Потому что если Эльм здесь... То значит и Радаг может оказаться где-то рядом!

   Веревка провисла, я замедлил шаг, осторожно выставив перед собой руку. Снег застилал глаза даже сквозь очки, крупинки молотили по лицу, по рельефной сетке, просачивались под одежду через затянутый капюшон.

   - Мастер офицер? - крикнул я, но рев стихии затолкал слова мне обратно в глотку. Где же Старик? Свободной рукой я подтянул к себе веревку. Медленно. Обреченно. Понимая, что на том конце никого уже нет.

   Мощный удар сбил меня с ног. Я взмахнул руками, потеряв гарпун, и грохнулся в снег. Круговерть снега сменилась круговертью льда. Я несколько раз больно ударился рукой, плечом, головой (от чего перед глазами поплыли круги). Кто-то тянул меня за ногу по льду, не особо церемонясь.

   Эльм поймал меня. От осознания я заорал в страхе, и крик мигом сожрал бушующий шторм. Я принялся лягаться, но схвативший меня силач даже не заметил сопротивления. Пляска льда и метели вдруг сменилась призрачной темнотой. Рев стихии чуть стих, да и ветер исчез.

   - Ну здравствуй, собачье ты дерьмо, - прошипел Эльм. Лицо его рассекали глубокие, свежие раны, будто от когтей. Один глаз затек, превратившись в набухшую кровью шишку, ухо свисало на лоскуте кожи. Воняло от силача так сильно, что даже мороз не мог избавиться от чудовищного запаха тухлятины.

   - Эльм...

   - Собачий выродок, где компас? Давай его сюда!

   Он бесцеремонно принялся меня обыскивать, пачкая парку черной кровью.

   - У меня его нет! Нет!

   - Где он? Где?