В Пасти Льва

Военная разведка тут же взяла туриста под наблюдение и вскоре доложила прелюбопытнейший факт: гость не стал заказывать однодневный тур в руины Содружества, расположенные неподалеку в теснинах Жиоржиет, ради осмотра которых туристы хотя бы изредка прилетали в Риеттисбург. Этот же чужак безвылазно засел в гранд-отеле «Хиан». Что само по себе было достаточно скверно. Но это оказалось лишь первой каплей перед грозой. Вскоре на планету хлынул стремительный поток гостей; они прибывали по одному и парами и будто бы по воле случая пересекались то там, то здесь; в коридорах гостиниц, ресторанах, сталкивались на перекрестках и в парках. Приезжали на почтовых кораблях, лайнерах и моносудах. Агенты Машдасана устроили слежку… а туристы усмехались и наблюдали за разведкой, которая пыталась наблюдать за ними.

Вскоре не осталось ни малейших сомнений в том, что происходит.

Они собирались.

Даушу Йишохранн выждал некоторое время, чтобы убедиться, что на Генриетту больше никто не прилетит. Если отсутствие некоторых союзников — самых верных соратников — его и огорчало, он не подавал вида. Он с аппетитом расправлялся с обедом, непринужденно общался, лишь немного мрачнея, когда выслушивал свежие отчеты. У всех, кто не появился на встрече, имелись на то действительно серьезные причины. Смерть, к примеру, или, как в случае с Олафсдоттр, — особое поручение. Время от времени Даушу широко улыбался собеседникам, а тех, кто совсем пал духом, ободряюще похлопывал по плечу. Он был широкоплечим мужчиной с потрясающих размеров крючковатым носом, поэтому его за глаза называли Клюв. Многие находили его высокомерным; другие же полагали, что он заслужил право на это и даже на большее. Враги болтали, что он ничего и никогда в жизни не сделает, если не увидит в том личной выгоды, но друзья отмечали, что, встав у руля восстания, он рискнул всем и в итоге лишился и богатства, и положения в обществе. Он стал мишенью и вполне мог превратиться в покойника, если Длинному Ножу удастся настигнуть намеченную жертву.

Ради собственного спокойствия Клюв искал общества Гидулы. Было ли у старика другое имя — этого Даушу, не знал. Но оно было созвучно слову «пытка» в одном из древних языков, так что вполне могло являться служебным, и так же как служба поглощает самого человека, так и имя поглощает его личность. Впрочем, любое случайное сочетание фонем может что-нибудь значить на одном из старых языков, да и служебные имена не были в Конфедерации распространены так, как на Периферии. В любом случае Гидула сумел состариться на службе, не славящейся долголетием тех, кто ее несет. Если это не говорило о его уме, то об умении выживать — точно.

По предварительной договоренности они встретились с ним на веранде небольшого ресторана в риеттисбургском округе Скимкхорн. Заведение обещало посетителям кухню Центурианских Солнц, хотя это и было пустым бахвальством. Конечно, существовала некоторая вероятность, что центурионы в далекие времена перебрались на Генриетту и получили разрешение на ней остаться, но если и так, то за прошедшие поколения их семейные рецепты претерпели серьезные изменения. Даушу был уроженцем Альфы, Большого Солнца, а потому знал, о чем говорит.

И все-таки домашняя готовка есть домашняя готовка. Клюв пришел первым и удивился, когда увидел, что местные шарахаются от него, как муравьи от капли пестицида. Смеркалось, и на веранде зажгли тики[7], чье дрожащее пламя отбрасывало пляшущие тени на плиточную облицовку патио и скрывало от глаз посетителей почти пустые небеса. Тики, во всяком случае, оказались настоящими и на мгновение сумели пробудить в сердце Даушу давно уснувшую тоску по родине, по теплому прибою на Эмалевых островах того мира, который он больше не мог назвать своим домом.

Гидула появился бесшумно, никак не представился. Его ниспадавшие на плечи волосы и лопатообразная борода были совершенно белыми, что не делало ночь его союзником. Он занял стул напротив Даушу и прикосновением пальца активировал меню. Несколько долгих минут он изучал список блюд так, словно ему предстояло сделать самый ответственный выбор за всю его долгую и самоотверженную службу. Даушу не сказал ни слова, даже не поздоровался. Ему очень приятно было бы последовать совету Гидулы, хотя сам он в том никогда бы не признался.

— Как много глаз на нас обращено, — произнес Гидула, не отрывая взгляда от экрана.

— Мы незнакомцы, заявившиеся в едальню для местных. А чужаков никто не любит.

— Не без причины, — сухо ответил Гидула и поднял голову. — Уж не ностальгия ли тобой овладела?

Даушу кивнул в сторону меню.

— По еде моего детства-то? Нет. Но скажи, ты пробовал местную кухню? Они же все вываривают так, что никакого вкуса не остается.

— Так что бы вы порекомендовали, первый спикер?

— Лечебное голодание. Ну а если говорить об этом меню… если они умеют готовить это блюдо как надо, то лично я всегда обожал «ягненка Дарлинга». Многое зависит от состава чатни[8], которое они используют. Даже одинаковые травы, выросшие на разных почвах, зачастую имеют лишь отдаленное сходство во вкусе.