В пасти новой войны

– Достопочтенная! – она услышала крик и повернулась. К ней бежал один из ополченцев, размахивая руками. Дисциплиной они не отличались, огорчилась хранительница.

– К нам движется отряд Нурима.

– Угадаю. Без оружия и с белым штандартом? Так?

– Так! Но с ними служитель, – Майрина, как всегда, не подала виду, что удивилась.

– Один?

– Один. Они очень скоро будут рядом с воротами. Открывать?

– Откройте. Живыми они отсюда всё равно не выберутся, – ополченец побледнел, – это территория ордена, законы здесь устанавливаю я, а не император.

– Я сейчас передам, преподобная.

«Сразу вспомнил о дисциплине», – подумала хранительница. Хотя, какая может быть дисциплина среди ополченцев? Те руки, которые ещё вчера держали плуг, вынуждены сжимать копьё, а мысли подчинены страху смерти. Но не ушёл этот человек, как и многие другие, по спасительной дороге на север. И многие женщины не ушли. И знают, что их может ждать, и боятся, но остались. Не в этом ли отвага? Каждый из них по-своему герой, направленный на этот путь не силой обстоятельств, а собственной волей. Винить их за отсутствие подобающего её статусу уважения это, как минимум, вопреки её, Майрины, принципам, а сродни, скорее, тщеславию. А тщеславием в ордене не отличались никогда. Хотя, нет, когда-то давно это чувство подчиняло себе некоторых его представителей.

Створки ворот открывались с ужасным, режущим слух скрипом. Видимо, во время обстрела в их механизме была повреждена какая-то деталь, которая и издавала такой резкий звук. Едва они приоткрылись настолько, что в образовавшийся проем мог с трудом протиснуться пеший человек, скрип смолк. Сотня солдат выстроилась по краям, образовав коридор, по которому медленно продвигались посланники Нурима. Когда все из них оказались внутри цитадели, Майрина подала знак, и ворота начали закрываться. На этот раз воздух не разрывали неприятные для слуха звуки, створки с тихим шелестом встали на место и закрылись с тихим щелчком. Плиты перекрытий упали из пазов на своё место, а снизу поднялись наклонные пилоны, дополнительно укрепив плиты. Ранее сведущий в строительстве оборонительных сооружений человек сделал бы вывод, что проще сравнять с землёй все стены цитадели, чем попытаться пробить ворота. Теперь же пекхоты познакомили империю с новым типом ведения осады, поэтому подобное утверждение можно было бы воспринимать с сомнением. В ворота насчитали пять попаданий всего, а механизм был уже повреждён.

– Я, Майрина. Наместница цитадели Шекхам. Ты?

– Я скромный слуга моего солнцеликого кергана Нурима ат Туха, – его, видимо, нисколько не покоробила фамильярность хранительницы, – а это свидетели моих слов, о наместница.

Множество узоров богато вышитого халата, повседневной одежды Аргариса, переливался на солнце золотыми и серебряными нитями. Искусная работа, такое не стыдно было бы одеть даже самому Нуриму. Широкие рукава скрывали сцепленные в замок, руки говорившего. Сам посланник смотрел себе под ноги, не поднимая на неё глаз, и всем своим видом выказывая раболепие.

Его свита, или свидетели, как он сам назвал их, выглядели гораздо более бедно на его фоне и держались так же, как и сам посланник. За исключением служителя, все стояли, сгорбившись, рассматривали носки своих туфель, боясь поднять глаза. Этот злобно рассматривал окружающих его воинов, а когда перевёл взгляд на хранительницу, то она на миг решила, что он сейчас бросится на неё с одним единственным желанием растерзать, такое бешенство читалась на его лице.

– Зачем ты здесь? – хранительница задавала ему этот вопрос неспроста. Очень подозрительно было его появление. Что может предложить ей Нурим? Сдать цитадель? Он не настолько глуп, чтобы допустить такую возможность.

– Властитель хочет, чтобы вы ушли.

– Куда? – окружающих уже разбирал смех.

– Он хочет, чтобы вы оставили Шекхам, это единственный способ сохранить жизнь, – поправился говоривший.

– Это всё?

– Он просит вас подумать о родных и близких, которым вы дороги. Неужели вы хотите их слёз? Он говорит… – Майрина жестом прервала его.

– Достаточно! – затем обратилась к солдатам, – привязать их к алтарю.

Посланник поднял глаза. Нет, там не было страха, только затопивший его душу ужас. Бледный, с трясущимися руками, он выглядел жалким, неотвратимость скорой смерти подкосила его, и он упал на колени.

– Достопочтенная! Простите простого и никчёмного слугу своего повелителя, если он посмел оскорбить вас, ведь он только выполнял волю своего господина! – бился в истерике посланник, загребая пыль трясущимися от страха руками.

– Ты когда шёл сюда, знал о возможной смерти?

– Я не мог ослушаться своего кергана и надеялся на милость дочерей ордена, – он уже лежал, пытаясь дотянутся трясущимися губами к её ногам.

– Я смотрю на тебя и думаю, что ты готов предать своего господина, лишь бы тебе сохранили жизнь. Я права? – слезы на лице посланника мгновенно высохли.

– Да! Да! Да! – он попытался вскочить, но наконечник копья одного из стражей впился ему в спину, и он снова упал. – Я готов служить вам!