В пасти новой войны

– Души неправедных пусть будут пищей, так записано твоими вестниками.

– И что ты хочешь от меня, жрица? – на эту оговорку никто даже не обратил внимания, вестники всех Богов считали вызывавших жрецами и жрицами.

– Я хочу возмездия!

– Я вижу мой символ власти. Ты хочешь отдать его мне?

– Я хочу отдать его тебе, но с условием.

– Ты ставишь мне условия, смертная? Не слишком разумно даже для твоего вида, – у вестника оказался очаровательный смех.

– Это залог жизни. Я считаю, что, да!

– Говори, что ты хочешь.

– Смерти для моих врагов и жизни для нас! – вестник, несомненно, поняла, о чём говорит хранительница, но прямого ответа не последовало.

– Эсткарх говорит, что моя сила должна быть направлена в прямо противоположную сторону, – вестник замолчала на минуту, – он говорит мне, что вы виновны в смерти тысяч беззащитных. Это так?

– Это не так. Если Эсткарх рассказывает тебе о служителях…

– Надень мой символ, жрица! – прервала хранительницу вестник, – я предоставлю тебе возможность говорить с ним, а я послушаю. Но помни, если ты проиграешь, то кайлона тебе не поможет.

– Кайлона? – хранительница растерялась.

– Мой символ власти. Так её имя. А теперь одень её.

Майрина, не спеша, прошла в центр алтаря и подняла диадему. Кайлона оказалась настолько горячей, что хранительница едва не выронила её из рук, но, заметив, что реликвия быстро остывает, опустила её на свою голову.

К югу от цитадели Шекхам. То же время

Первое, что она услышала, был лязг железа. Зрение медленно возвращалось к Майрине, и смутные, размазанные черты приобретали чёткость. Хранительница стояла на вершине прекрасно обработанного каменного блока, под её ногами искрились надписи на древнем языке, которым она воспользовалась во время ритуала вызова вестника Тайрины. «Падёт гнев твой на смертных и не смертных…», дальше она читать не стала, всё и так было ясно – этот камень из храма Тайрины в городе Хеврон, где она почиталась особо. Как он сюда попал?

Майрина подняла голову. Колонны опоясывали блок правильным кругом, а то, что их было двенадцать штук, было ясно как день. Сотни и тысячи людей, огромное море остроконечных шлемов, в которой с лёгкостью мог затеряться небольшой островок служителей, если бы он не находился в непосредственной близости от алтаря Тайрины. Эсткарх! Его Майрина узнала сразу же.

– Проклятый старик! – выкрикнула Майрина и бросилась на него.

Но не сдвинулась с места. Она не могла пошевелить даже веком, не говоря уже об остальных частях тела. Хранительница просто стояла и смотрела, как время вокруг неё замедлялось всё больше. Движения людей становились медленнее, как будто им приходилось пробиваться через толщу воды с всё возрастающей плотностью, рёв толпы становился медленным и тягучим. Вскоре всё окончательно замерло, и Эсткарх заговорил.

– Достопочтенная! – сколько времени прошло, а Эсткарх всё не может вытравить из себя этой привычки лебезить, подумала Майрина. – Меньше всего я ожидал увидеть здесь вас.

– Если бы я могла пошевелиться, то это было бы последнее, что ты увидел, жалкая тварь! – она, наконец, смогла говорить, хотя ни руки, ни ноги до сих пор её не слушались.

– Такое обращение не достойно самой Майрины, наместницы цитадели Шекхам! О её чёрствости ходят легенды, мне говорили, что она убьёт ребёнка и даже не поморщится.

– Я не намерена оправдываться перед тобой, жалкое и никчёмное создание, – старая рана, разбуженная жрецом, отозвалась болью в её душе.

С какой радостью она забыла бы о произошедшем, но Эсткарх снова вытянул наружу воспоминания тридцатилетней давности.

Пригород Мелоранда. Кто бы мог подумать, что здесь, в сердце империи, где на каждом шагу встречались законники, появится один из проклятых? В тот день Майрина встала перед нелёгким выбором, жизнь сотням людей или… Она выбрала первое. Совсем ещё крошка, не умеющая ходить девочка, гарантированно бы ставшая в будущем хранительницей. Природа ревела, когда хранительница убила её. Те ураганные порывы ветра, сбивавшие хранительницу с ног, и градины размером с кулак, от которых не спасал камень наг.… Всё вокруг пропиталось силой после смерти ребёнка. Майрина так и не поняла, как ей удалось выжить. С тех пор человечности в ней сильно поубавилось, и слезы, пролившиеся в тот день, стали последними в жизни.

– Я готова выслушать вас, – кто говорил? Голос завораживал, лишал сил. Вестник или сама Тайрина? – Что скажешь ты, сын Тайрины?

– Великая! Эсткарх бы упал на колени, но ноги его слушались так же, как и хранительницу, – они уничтожают нас. Они выгоняют нас из наших храмов, убивают нас. Десятки тысяч людей, в том числе и твоих сыновей, приняли смерть от их рук. Мы вынуждены обратиться к тебе, ища защиты. Мы хотим возмездия за содеянное.

– Что скажешь ты, жрица?

– Сказанное этим человеком, ложь с налётом правды. Они предали нас, и мы уничтожили их, – ответила Майрина.

– Что в его словах ложь, а что, правда?