В пасти новой войны

Четырёхгранный обелиск стальных оттенков с хаотичными золотыми молниями на нем и руническими письменами у основания, не вызывал в душе чувства прекрасного. Обычный памятник, какой обычно устанавливали на могилах, разве что не чёрного цвета и с молниями. Но в его очертаниях присутствовала какая – то торжественность. Неуловимая, скрытая его создателями, от которой сердца сжимались, в горле возникал предательский комок, а на глазах сами собой наворачивались слезы счастья. И только хранительницы и стражи не поддались этому очарованию, глаза же остальных заблестели, и люди поспешили отвернуться, чтобы не видеть его.

– Сегодня энергия минотоса иссякнет, и он будет уничтожен. Этим ознаменуется окончание целой вехи в истории не только нашего ордена, но и всех людей, как живущих ныне, так и уже умерших. Но перед этим, вы увидите то, что доводилось видеть очень немногим из людей. Сегодня я собираюсь последний раз использовать его силу и вновь проникнуть туда, куда никогда не ступит наша нога. Высшие сферы, – Аннаа взяла в руки камень Наг и поднесла его ко лбу. – Сегодня мы будем говорить с Равновесием!

Это было новостью даже для Зангара. Брови его удивлённо взлетели, а губы приоткрылись, но Дагон положил свою ладонь на его локоть и сжал. Вопрос, уже готовый было сорваться с его уст, так и не прозвучал.

Таная, не вставая со своего места, только усмехнулась, вопреки предположениям Исиды, для которой использование минотоса тоже стало новостью. Первая дочь была уверена, что Таная не преминёт выпалить что-либо дерзкое, например: «Они не достойны!» или что-то в этом роде. Для Танаи вообще последнее время все вокруг кроме матери были всего не достойны, думала она. Да и надолго ли мать останется исключением из правил Танаи? Вряд ли.

Равновесие? Не замахнулся ли орден на то, что ему не по силам даже понять? Жесказ улыбнулся. Наверняка они подготовлены, Мать всегда думает на много ходов вперёд и проигрывает в уме все возможные варианты развития событий. Но всегда остаётся определённый фактор риска. И здесь его нельзя не учитывать. Это с людьми достаточно просто, почти все они мыслят определёнными стереотипами, и кто как не мать или, тем более, Элланай? Ну и, конечно, глава серебряных. Ведь это его работа.

Но с Богами… Они непредсказуемы, как дети, а вкупе с нашей «осведомлённостью» о них.… Заявлять о том, что Равновесие хотя бы откликнется на их зов, это верх самоуверенности. Может быть, мать знает что-то такое, чего не знает он, Жесказ? Но если у неё нет такого козыря, то её слова это игра с огнём. Точнее, с мнением наместников о себе, но это одно и то же. Слишком независимы они стали в последнее время, и даже император во многих случаях им уже не указ. Пока они ещё боятся ордена, серебряных и Элланая. Но скоро у них будут армии, и тогда Зангару придётся разговаривать с ними на равных. Орден никогда не вмешивается в дела, не затрагивающие его напрямую.

Аннаа сняла камень и положила его в углубление на вершине артефакта, идеально подходившее ему. Руны на обелиске ожили и изменились, а сам минотос уменьшился в размерах. Мать шевелила губами, разговаривая с ним, но слов было не разобрать. Те шипящие звуки, что доносились до собравшихся, никак не походили на человеческую речь. Даже Таная нахмурилась, видимо, не совсем понимая, о чем просят минотос. Но, несмотря на непонимание, обелиск ответил ей. Ответил в своей обычной манере – серией образов.

В центре зала появилась фигура Исиды, сжимающей на груди камень наг. Хранительница посреди огромной пещеры, и четыре каких-то животных перед ней. Они очень походили на траэти, если бы последние умели ходить на задних лапах. Рваные раны и отсутствие больших фрагментов плоти никак не сказывались на их подвижности, и если бы не цепи, сдерживающие их, то они, без сомнения, уже бы накинулись на неё.

Слева и справа от представшей картины развернулись сцены сражений. В первой сцене создания, такие же, как и перед Исидой, сражались с недерами. Они не обращали внимания на раны, которые им наносили, из ран не текла кровь, а на лицах противников читался ужас. Что могло вселить в сердца недеров такой страх? Может быть, другие, уже убитые их сородичи, поднимавшиеся из пыли и грязи и атакующие их?

Сцена справа показывала людей. Мёртвых, это было ясно даже ребёнку. Сцена была отвратительна. Мёртвые искали и поедали живых. Когда двое из них схватили маленькую девочку и впились зубами в её шею и предплечья, некоторые в зале отвернулись, до того реальной казалась развернувшаяся трагедия.